Они приземлились на краю поля, около одного из микрорайонов столицы, три практически одинаковых монгольфьера в которых сидело по одному человеку. Синхронность, с которой их летательные аппараты прилетели, и сели на самой кромке того самого поля поразила толпу гуляк, что шли по тропе в выходной день на речку, что за полем и небольшой рощицей. Кое-кто к ним подошел и начал спрашивать, люди подумали, что какая-то торговая компания проводит акцию, и может быть, им могло бы что-нибудь перепасть от этих странных мужчин из монгольфьеров. Когда спросили молодого, но державшего чуть солиднее, что ли, что у них за акция, он им ответил.
– Мы здесь для того, чтобы отвечать на ваши вопросы. – и он попросил своих компаньонов включить в гондолах своих воздушных шаров какой-то прибор.
Приборы были, по меньшей мере, странными, потому как это были грубо сколоченные из дерева или пластика ящики размером примерно по полметра на сторону, на которых был установлен один небольшой рубильник и одна единственная лампа. Материал ящика, и рубильника и лампы у каждого из прилетевших отличались друг от друга, но по ощущению были изготовлены по единому подобию, как если бы кто-то рассказал всем троим, как это должно выглядеть, но чертежей не дал. Все трое, пошли к своим гондолам, принесли ящики в центр и включили рычаг. Сначала на них посмотрели как на чудаков, но все же поинтересовались, откуда они и зачем здесь. И тут пришельцы начали лепетать какую-то ерунду, мол типа Бог им пришел в сне и был столь убедителен, что они просто не могли его не послушаться и пошли купили эти летательные аппараты и сделали этот прибор. Потом они сели в свои монгольфьеры в трех разных городах и ветер принес их сюда для того, чтобы они могли отвечать на вопросы людей. На вопрос о сути вопросов они сказали, что у них, наверное, есть ответы на вообще любые вопросы. Народ покрутил у виска и разошелся.
Тем временем пришельцы вытащили из корзин палатки и поставили их, но что самое странно они не стали привязывать свои воздушные шары , и те известные своей неустойчивостью на ветру стояли на одном месте как вкопанные. Через некоторое время к прилетевшим пришел представитель силовых структур города, на его требование ему представили документы личности, свидетельствовавшие о том, что все трое и впрямь живут в различных городах страны, и собственно с документами все было в порядке. На вопрос, что они делают, трое человеку в погонах ответили, что они ждут того, кто придет, и будет задавать вопросы, потому, что они верят, в то, что они должны это делать. Представитель власти попытался было заявить им, что они должны уйти с этого места, на что старший, ну, по крайней мере, будем так называть того молодого, что выглядел как старший, ответил ему, что по местному законодательству полоса отчуждения около дорог на дистанции в десять метров от края полотна является ничейной территорией и никому не принадлежит, тоже самое касается и полей и садов, таким образом, место на котором стоят не принадлежит никому. Блюститель порядка таких нюансов местной юриспруденции не помнил, но пообещал с самым грозным видом их уточнить. Потом пришли люди с камерами и взяли интервью у странных гостей столицы, а те словно так и должно быть начали обустраиваться. Они поставили еще одну более просторную палатку в полосе отчуждения, и внесли свои приборы туда. Теперь их стоянка выглядела как небольшой кемпинг воздухоплавателей. В большой палатке они также поставили столы и небольшую газовую кухоньку, а на отшибе возвели “отдельно стоящее строение”. Телевизионщики отсняли все это, и дали в утреннем выпуске новостей сюжет, исполненный сарказма, но о духовной составляющей проекта “Ной”, как они его сами обозвали, все же упомянули.
Днем следующего дня у лагеря на краю поля собралась группа людей, так или иначе занимавшихся вопросами веры, троим, задавали вопросы, и они на них охотно отвечали, включив предварительно свои устройства. Посреди раунда вопросов-ответов, касавшихся преимущественно и персон прибывших и их вероисповедания, один раз вдруг произошло нечто, что страшно обрадовало пришельцев. На вопрос, что есть для них Бог, старший, а чаще всего он брался отвечать на вопросы, ответил, что Бог не для них лично, он сам по себе. Бог и впрямь создал Вселенную, и жизнь и разум и людей, но, будучи долгое время без связных не мог отвечать на их вопросы, и вот теперь он решил наладить контакт вновь как в прежние времена. Когда он это начал говорить, лампочки на всех трех аппаратах зажглись, а сами аппараты начли тихо гудеть. На радостное оживление прибывших по воздуху толпа прибывших верующих, среди которых надо заметить были верующие многих концессий и церквей отреагировали с недоверием, мол, что за грубые шутки с чудесами. Сами же аэронавты заявили, что раз лампочки зажглись, значить в этот момент, устами их старшего отвечал сам Бог. На подобное заявление приверженцы веры отреагировали соответственно и недовольные профанацией веры покинули лагерь.
На следующую ночь над городом бушевал ураган, а утром из звонков водителей, что ехали по дороге мимо лагеря с воздушными шарами, журналисты сначала радиостанций, а потом и остальных СМИ узнали, что, несмотря на свежие порывы ветра, шары, не привязанные стоят как вкопанные. Опять приехали люди из телевидения, газет, даже какой-то ученый муж приехал, смотрели на шары, и охали. В зоне пятидесяти метров вокруг шаров было полное безветрие, хотя вокруг ветер буквально валил с ног.
Молодая журналистка с местного сетевого издания, Лора Шидинг тоже была там и страшно удивилась увиденному, а вечером уверовав в возможность прямой связи с Богом и записав вопросы в блокнотик поехала опять в лагерь “Ноев”.
– Ты куда, на ночь глядя? – крикнул ей вдогонку муж.
– Я хочу взять интервью у этих засланцев божьих. – попыталась она отшутиться. – Ты, Кристиан, ложись без меня, я может быть и задержусь.
– Как поедешь назад закажи такси.
– Ну, конечно. Ложись, ложись, у тебя завтра операция.
– У нас в больнице каждый день операции, и это не повод посадить тебя в такси если ты так настойчиво хочешь туда поехать.
– Ну, ладно проводи, мне будет приятно.
Она зашла в палатку старшего и спросила.
– Можно будет записывать видео?
– Да конечно, – ответил он.
– Вопрос первый – почему игра в вопросы и ответы?
– Все просто, людям всегда не хватало информации отсюда и все не понимание того, что делал Бог.
– Ну, не знаю у меня такое ощущение, что на вопросы от имени Бога отвечало уже очень много людей. Да кто-то вроде чудеса делал.
Лора ставила камеру и свет, и с сожалением посмотрела на переносной аккумулятор.
– Думаете, не хватит?
– Уверена. Давно надо было купить аккумулятор помощнее, да все денег не было.
– Хватит, я вам обещаю.
– Вы сделаете Чудо?
– Нет, я чудес не делаю, но если Бог заинтересован он сделает.
Лора закончила возиться с камерой, поле зрения которой установила так, чтобы была видна она сама, Серж, а так представился ей старший этой группы и приборы, которые Лора стала называть новыми ковчегами завета. Перед началом интервью, без остановки записи, дабы ее потом не уличили в монтаже, она с помощью своего интервьюированного сняла с одного за другим ящиков крышки, и показала в камеру, что и рубильники и лампочки просто торчат из стенки ящиков не соединенные проводами ни с друг другом, ни с чем-либо еще.
– Посмотрим, насколько Господь заинтересован в моих вопросах. – и включила камеру.
– Итак, вас зовут Серж?
– Да.
– И вы прилетели сюда потому, что вас попросил об этом Бог?
– Да, совершенно верно.
– Каким образом это произошло?
– Он приснился мне во сне и сказал сделать то-то и то-то. Я сделал.
– Он вам явился в каком-то образе?
– Нет, это был как бы голос за кадром.
– Вы помните конкретные слова или это были образы?
– Скорее слова, но если вы спросите про язык я вам не смогу сказать, на каком я зыке они звучали.
– Вы знаете много языков?
– Три.
– Хорошо тогда вопрос, из-за которого собственно как я считаю, и возникла вера – Есть ли жизнь после смерти?
Лампочка на ящике загорелась.
– Да.
– И есть рай, и есть ад?
– Да.
– И рай в подземелье, а рай на небесах?
– Нет.
– А где?
– Они в одной точке пространства, правда, не в этой Вселенной.
– Ну, это я как раз таки ожидала услышать, но как же тогда они отделены друг от друга, рай и ад, стенкой что ли?
– Нет стены, нет, и все пребывают в одном месте.
– Как же тогда одни получают вечное блаженство, а другие вечные муки.
Серж улыбнулся
– А вы считаете, что худших мук кроме физической боли невозможно придумать?
– Нет, я так не считаю, – смутилась Лора, и продолжила – Но тогда это должны быть муки совести.
– Да нечто похожее на это.
– Но у многих негодяев никакой совести нет вообще.
– Вы уверены?
– Да, уверена, что же, по-вашему, и у Адольфа Гитлера была совесть.
– Была. Претерпевшая изменения, но была.
– И типа, ее и мучают.
– Да, именно так.
– И как?
– Увы, это сложно объяснить, я знаю только одно, в любой душе достаточно струн, трогая за которые, ее можно или петь от восторга, или орать благим матом от боли. Видите ли мне информация приходит скорее ощущениями, что это вот так и так, а не в виде видео, аудио или текстовой.
Лора покосилась на лампочки. Те горели ровным светом.
– Хорошо, давайте поговорим о другом. Совесть сложное и весьма относительное понятие, которое различается у людей даже внутри одной небольшой группы людей, не говоря уже о различиях между нациями и отдельными планетами. Например, жители Земли без какого-либо зазрения совести в свое время увеличили налог продовольствием на аграрные колонии, даже, несмотря на то, что от подобного решения люди стали просто умирать от голода. Так, что же тогда есть совесть и как отличать грешника от не грешника, как отличать кого в рай, а кого в ад, если все, подчеркиваю, все, по-своему правы.
– Это несложно.
– Да?!
– Представьте себе старый как думающее человечество лозунг, что “свобода одного…”
– Да, я знаю, “заканчивается там, где начинается несвобода другого”… И что?
– Теперь давай представим, что слово свобода, имеющее такое же относительное понятие, как и слово, совесть, мы меняем на некий эквивалент очкам, или баллам, если вам так удобнее, у которых есть вполне реальное числительное значение. Только, пожалуйста, не путайте, я не имею в виду свободу, речь идет скорее свойстве души, причем ее количество в каждом человеке примерно от рождения. Однако под воздействием воспитания или собственных действий того или иного человека количество этих баллов может расти или убавляться. Эти баллы можно назвать квантом милосердия.
– Ну и названьетце.
– Это словосочетание в пятидесятых годах двадцатого века впервые применил один не слишком серьезный писатель, в одном коротком рассказе, где приводил как раз-таки очень верное сравнение с тем, что имеет место в реальности. То есть душа как часть личности имеет множество параметров один, из которых квант милосердия.
– А что вы имеете в виду под параметрами души?
– Это неважно сейчас, потому, что многие из этих параметров не понимаемы человеческим разумом и собственно нужны только Богу, только при идентификации каждого человека и для определения полезности его деяний в каждый день его жизни, ну и при общем зачете.
– То есть при судном дне?
– Ну, похоже, очень похоже. Только вот Дни у каждого свои и не связаны ни с легендами религий, ни с рождением человека, ни с его смертью.
– Не поняла, как это смерть может быть отдельно от суда?
– А вы что же думаете Смерть, это все? Типа конец человеческого Я?
– Ну, нет, конечно, я верю во все это, иначе бы меня тут не было, просто не понятно, а где же пребывает личность сразу после того, этого, после смерти?
– Это не важно, правильнее всего определить это состояние души как сон.
– Мы чаще зовем состоянием души иные состояния человеческого Я. – улыбнулась Лора.
– Ладно, но это и впрямь не важно, проще сказать, что человек умирая, засыпает, а потом перед встречей с богом вновь просыпается, и уже больше не спит.
– Страшно, наверное, никогда не спать.
– Если не хочется, то зачем?
– Хорошо, а что делать конкретному человеку одолеваемого заботами от пропитании своей семьи, отягощенного болезнями и страхами, что делать ему каждый день, чтобы облегчить свою жизнь?
– На это непросто ответить. Непросто в первую очередь потому, что на самом деле главный совет это жить своей жизнью.
– Значить Бог не планирует вмешиваться в жизнь отдельного человека, он типа отвечает лишь за послесмертное существование личности/души?
– Нет, конечно, не только, но он не столь всемогущ, как ему сие предписывают, и видит только нужды тех, кто видит его самого?
– Это как? Как его увидеть? И что человек получит взамен. Ведь вы же понимаете, что даже то, что довелось пережить древним иудеям, если это верно хотя бы на четверть, называлось завет с Богом, а слово Завет имеет в данном контексте смысл сделки, я вам всю, что нужно человеку, а вы мне жертвы и почитание. Так как увидеть бога, прийти в ваш лагерь и поклониться вам как его посланникам?
Серж поморщился.
– Нет, нам поклонятся не надо, мы избранны им для передачи информации, ответов на накопившиеся к нему вопросы, но мы простые люди, и порой на самые лучшие.
– Ну, если вспомнить всех Героев Ветхого завета, там одни сплошные алкоголики и богопротивленцы. Если это вас конечно успокоит.
– Я не о том, я хочу сказать, что мы просто люди, и все. А бог, он есть Бог, ему поклонятся стоит ровно столько, сколько он того просит, а просит он…
Лора подалась вперед
– Просит только понимания его целей и прощения, если кому вовремя не смог помочь.
– Он? Он просит у нас прощения!? – Лора была в шоке. – Вы, Серж, ничего не путаете?
– Нет. Нас сейчас много, и может кто-то сейчас страдает не только потому, что так ему сужденно, но и просто потому, что Бог не успел.
– Я в шоке. Из ваших слов следует, что, во-первых, Бог о тех из нас, кто его признает, помнит и заботиться, во-вторых, что некоторые из нас страдают не потому, что это вина Бога, а по некоему замыслу, и в третьих, Бог может и извиняется перед людьми. Я все правильно перечислила?
– Да, вот только хотел еще добавить, что замысел в итоге принадлежит тоже Богу, но для благих целей в итоге.
– А болезни, это, что тоже замысел?
– Не все, и не у всех, но для тех, кто болен часто болезнь испытание перед жизнью в жизни, или после смерти. Прошедшие его меняются так, что потом готовы к новой жизни.
– Ладно, хорошо, вернемся к смерти, вот человек поболел-поболел, прошел испытания и умер, я поняла, что дальше человек встает перед Богом в час суда, тот его определяет по набору параметров как Джона Рокфеллера старшего или Ивана Грозного, а затем что?
– Затем он просматривает как бы папку с данными на этого человека и понимает, что человек имеет кучу гадких дел за спиной и количество баллов у него столь низок, что ад для него место для летнего отпуска. И наоборот видит перед собой достойного человека с достойными поступками и все вот вам путевка в рай. Каков человек, так к нему и относится.
– Понятно и здесь, взвешивание душ и систематизация данных.
– Скорее прикрепленные данные.
Помолчали. Лора переваривала сказанное.
– Ну, какие еще вопросы нарушил молчание
– Ну, хорошо, понятие греха нет как такового, как же простому человеку с его личностным восприятием мира, его личными понятиями этики и милосердия извернуться, чтобы попасть в рай? Ведь вы же не оставляете критерием этих понятий, а те некие параметры, про которые идет речь известны только Богу. А мы как? Откуда мне известно, что если я завтра не переведу старушку через дорогу мне за это не грозит ад, вдруг в глазах Бога это страшнейший грех?
– Грех как понятие был и остается, но, не в том виде как его преподносят церкви
– А в каком?
– Ну, есть некие общечеловеческие ценности, кои воспевали еще древние философы, да и потом у Человечества уже сформировался общий эталон гуманизма. Вот ему и стоит следовать.
– Что-то я сомневаюсь по поводу общего эталона, скорее эталон, навязанный белой расой человечества прочим культурам. На китайских планетах, или в индийских колониях совершенно иные ценности, чем у колоний населенных европейскими народами, я уж не говорю про звездный системы входящие в состав исламского Халифата.
– Но согласитесь воровать, убивать, обманывать, прелюбодействовать с чужой женой никому неразрешено ни там, ни здесь.
– Так что мы возвращаемся к десяти заповедям?
– Ну, десять, плюс-минус две-три.
– ?
– Какая разница сколько у кого основоплогающих заповедей, главное общность их у всех представителей расы людей.
– А, что речь идет о том, что кроме людей есть еще кто-то?
– Ну, типа того.
– И кто они?
– Для нас с вами инопланетяне, чужие.
– Опасные?
– Нет, они же тоже дети нашего Бога, и как я понял верят в него более нашего?
Лора опасливо покосилась на лампочки, те равнодушно горели, как ни в чем, ни бывало.
– И что мы с ними встретимся?
– Вероятно когда-нибудь.
– Когда?
– Бог только знает.
– Хорошо последний на сегодня вопрос. Зачем вся эта акция?
– Я уже говорил, для того, чтобы передать информацию от Бога к людям.
– Ко всем людям?
– Да.
– На всех колониях?
– Да.
– И на всех колониях сейчас стоят вот такие шары?
– Да, на некоторых даже по три-четыре тройки.
– Но индуисты не верят в Бога триединого, они вообще не верят в семитского Яхве, как иудея, христиане или мусульмане, и у них есть свои проблемы с террористами.
– И что?
– Но таких как вы там просто убьют, а власти скажут, что ничего не могли поделать.
– Не убьют.
– Откуда такая уверенность.
– От Бога. Он не позволит. Он обещал нам безопасность до конца нашего дела.
– Как?
– Не знаю этого его дело. Я просто передаю заботу о своей безопасности ему.
– Блин, хотела бы я быть такой уверенной, что спокойно доберусь до дома с кучей дорогущей аппаратуры.
– Доберетесь, теперь вы в команде Бога.
– Ну ладно, буду надеяться.
– Лучше верьте.
– Это проще когда видишь чудеса.
– А вам этого мало?
Серж обвел руками палатку, и ковчеги.
– Пока мало.
– Это ничего будут еще свидетельства.
– До свидания и спасибо за интервью.
– Пожалуйста, и, кстати, ваша камера проработала на разряженных батареях в три раза дольше, чем могла бы.
Лора посмотрела на амперметр блока питания, стрелка стояла у максимальной отметки, как если бы батареи стояли на заряде.
Утром перед работой она завтракала с мужем.
– Ну что как репортаж?
– Отлично, просто отлично!
– Интересные ребята?
– Нет, ты знаешь, к ним подходит иное слово, они какие-то настоящие.
– Будешь готовить о них репортаж?
– Да, но к нам на телеканал это не пойдет, они уже давали новость о них в ленте.
– Но у тебя же не новость, а интервью.
– У нас на канале это никого не интересует, а интервью вообще идут или со страшно знаменитыми людьми, или за очень большие деньги.
– И кто платит за интервью?
– Да мало ли кто, все кому нужна раскрутка.
– Понятно. А куда же ты поместишь это никому не нужное интервью?
– Да на свой личный сайт.
– Хорошо удачи тебе
Кликабельность на репортаж была не просто колоссальной, она была чудовищной, такого просто не могло быть, четыре с лишним миллиарда кликов на первую неделю публикации, означало, что репортаж из лагеря “Ноя” посмотрел каждый пятый человек из ныне живущих на Земле и в колониях. Сервер колонии Аргус, на которой жила Лора способен был обрабатывать до 600 гиптобайт доступа, но почти треть его теперь обслуживала городской Кортладский сервер, в котором Лора держала хост для своего сайта. Надо было отдать должное и департаменту связи и самой мэрии, видя такой наплыв на сайт одного из жителей города, она экстренно нарастили мощность сервера и поставили аж, четыре зеркала сайта на которые перераспределили нагрузку. Лора была одновременно в шоке и в дикой радости, ее телефон держал очередь из пытавшихся с ней поговорить в три мегабайта текста. Она вытаскивала из этой очереди наиболее значимые для себя фигуры и дела им звонки сама. Преимущественно это были лидеры церквей на колониях, которые в заявке на разговор указывали свою веру в происходившее. Они, как правило, присылали и короткие репортажи о своих посланцах, которым оказан на их планетах достойные прием. Новости, связанные с посланцами стали приходить отовсюду. И самыми странными среди них были те, что пришли из мусульманских колоний. Во-первых, по сообщениям информационных агентств около лагерей посланцев стали происходить непонятные вещи, например, вокруг них стали появляться и исчезать силовые поля неясного происхождения, которые в ряде случаев спасали жизнь посланцам. Они могли не впустить внутрь отдельных людей, а стрелять сквозь такое поле было бессмысленно даже их тактического ядерного оружия. Впрочем, о последнем говорили как о вероятном развитии событий на колонии Тахрир аль Исломи, откуда в последнюю неделю перестали поступать новости.
Лора снова собралась к посланцам.
– Добрый день.
– Добрый день, Лора.
– Слышали что происходит?
– Отчасти
– Это как?
– У нас иной способ получения информации чем у вас и потому думаю имеются разночтения.
– А что вам известно по колонии Тахрир?
– У них там сейчас переворот и довольно все суматошно, но наши люди целы.
– Да слышала, какие-то неизвестные науки силовые поля.
– Ну можно их и так назвать.
– Я к вам с вопросами.
– Слушаю внимательно.
– Во-первых, меня страшно удивило внимание людей к моему скромному сайту за последние дни, чтобы получить даже миллион кликов надо отвалить за рекламу просто гигантские деньги, а здесь почти блогерская видеозапись и такое внимание. Ваша работа?
– Его. Вы правильно задавали вопросы, и он, вероятно, посчитал, что вас нужно поддержать
– Тогда вопрос второй. Значить ли это, что Бог стал вмешиваться в жизнь людей?
– Да.
– И продвигать свои идеи?
– Да.
– Тогда это означает, что что-то скоро произойдет, как в таких случаях говорят системно-преобразующее?
– Да, скорее всего.
– Тогда я хотела бы принять участие в этом процессе
– Ты уже принимаешь в нем участие.
– Да я понимаю, но дело в том, что я хочу организовать фонд, который будет двигать идеи Бога. Идиотски звучит, я понимаю, но так проще объяснить мои стремления.
– И?
– Блин, как всегда нужны деньги.
– И?
– Что, и? Мне сейчас предлагаю деньги и немалые, но это означает, что я должна на кого-то работать, то есть не буду иметь права выбора.
– И?
– Серж, мне самой нужны деньги для нашего дела. Я хочу создать информационное агентство, сеть собственных корреспондентов, верящих в наше дело во всех колониях, и на Земле, а для этого нужно летать на места деньги на перелеты, на создание корр-пунктов, на зарплату людям на технику на места в иных каналах. Ты знаешь, сколько стоит минутный новостной ролик в “Первой Земле”?
– Деньги у тебя уже есть, а за минутный ролик в “Первом новостном портале Земли” тебе самой будут платить немалые деньги.
– На чудесах долго не протянешь, надо реально работать и реально делать дело.
– Ну, для начала на чудесах как раз таки и протянешь, а во-вторых ты совсем скоро начнешь продавать свои ролики всем, и очень дорого.
– Это как.
– Можешь считать, что Бог, дает тебе эксклюзивные права на информацию.
– Лора посмотрела за спину Сержа. Лампочки в центре палатки горели даже ярче обычного.
Несколько недель спустя Лора завтракала дома.
– Лора ты в последнее время всегда в разъездах, где бывала?
– Крис, ты даже не поверишь, сколько планет я облетела за последнее время.
– Но это же дико дорого, кто за это все платит?
– Фонд.
– Да, но я все же не понимаю, откуда в Фонде, который ты же сама и открыла столько денег, это что пожертвования?
– Нет пожертвований мало, в основном деньги с успешных биржевых операций моих брокеров.
– Да, но все равно все странно и зыбко как-то. Я никогда не думал, что моя жена станет миссионеркой.
– Нет, я не миссионерка, скорее PR-менеджер Бога.
– Сильно звучит, но я если ты помнишь в Бога, верю слабо, хоть и воспитывался в семье баптистов.
– Крис, твое дело лечить тела людей, а мое помогать тем, кто лечит их души. И я надеюсь, что я этой работой занялась не зря.
– Но ты сама-то уверена в его существовании?
– Абсолютно.
– Ну, тогда работай.
Через полгода в мирах Человечества прокатились массовые волнения, которые очень быстро сошли на нет, а в большинстве планет к власти пришли если не сторонники посланников, то уж, по крайней мере, настроенные к ним дружелюбно. Лишь пять колоний сторонилось лагерей посланников как чумных мест. Лора, внезапно выиграв какую-то странную лотерею Земли, получила приличные деньги, которые все до последнего грамма палладия бухнула в свой Фонд Посланников. Она развила бурную деятельность, собрала кучу сторонников на большинстве колоний и на Земле, но те самые пять колоний ее людей к себе не пускали. Осунувшаяся, но с горящими глазами и помолодевшая она впервые за пять месяцев смогла появиться у своего духовного наставника, так она всерьез теперь называла Сержа. Вокруг лагеря теперь стоял приличного вида городок, с отелями и супермаркетами для паломников. Вокруг все так же стоявших неподвижно монгольфьеров стояли уже три храма, сами они были огорожены несерьезным штакетником.
– Привет, – поздоровалась Лора с Сержем, – Что за странный заборчик?
– А это так, чтобы слишком ретивые верующие не пострадали. Так-то все могут подойти позвать меня, и я выйду, но некоторые норовят одежду на мне порвать так вот для таких тут поле возникает, а штакетник показывает его границу.
– Типа пытались к тебе сюда прорваться?
– Да. Издержки веры, всегда найдутся чрезмерно верующие.
– И что, тебя это не радует.
– Не во мне дело, Богу это тоже не нужно.
– Да? – с изрядной долей сарказма протянула Лора.
– Ты мне не веришь.
– Верю, не могу не верить. Только вот как остановить такое добровольное безумие, как фанатизм.
– Увы, рецептов нет.
– А хочешь, мы сделаем репортаж, где скажем, что фанатеть плохо, типа количество баллом падает.
– Не стоит, я не уверен, что это правда.
– А ты скажи вслух, что это правда, а мы посмотрим на “лампы правды”, так их теперь стали называть.
– Да. – поморщился Серж, – мы обрастаем ритуалом.
– Это плохо?
– Не знаю.
Лора бровью показала в сторону ламп.
Серж развернулся к ковчегам и прочистил горло, а Лора у него за спиной тихонько вытащила из кармана сверхпортативную репортерскую камеру и включила запись.
– Господь мой Бог к тебе обращаюсь и спрашиваю, есть ли религиозный фанатизм грех.
Лампы мигнули три раза.
– Я понял, а достойно ли нам обрастать ритуалом, который ты нам не давал.
Лампа опять мигнула три раза.
– Я донесу твое слово до людей.
– Тут он обернулся и увидел снимающую Лору.
– Ты что делаешь? – ужаснулся он
– Снимаю.
– Ну, да я вижу, но я же тебе не разрешал, снимать, мы общаемся с Богом напрямую без свидетелей, я решил это сделать при тебе потому, что доверял тебе.
– А ты не своди все к ритуалу. Это тебе Бог сказал, чтобы ты с ним общался наедине?
– Нет.
– Вот видишь, значить все сделано правильно, и не фиг самому придумывать правила которых нет. Три раза потухшие лампочки – это значить да?
– Да.
Лампы продолжали гореть, а Лора не останавливала съемку.
– Значить ритуал и фанатизм это плохо?
– Да, плохо.
– И те, кто фанатеет получит меньше баллов перед Богом?
– Да.
Лампочки на ковчеге продолжали гореть
– И я могу теперь показать эту запись всему миру?
– Да. Похоже, что так, тебя же не удило и не вышвырнуло с камерой, когда ты начала снимать, и если ты спокойно доберешься до редакции и выложишь этот файл на сайт, то это значить, что все сказанное правда.
– Отлично сказано, спасибо Серж.
Она выключила камеру и по-братски чмокнула его в щечку.
В последний раз Лора обедала с мужем почти месяц назад, и когда он ей назначил встречу через помощника она сначала удивилась, потом рассердилась, а в конце рассмеялась и поехала в ресторанчик, оставив охрану.
– К тебе нынче не пробъешся.
– Да, извини, я совсем забыла про свои семейные обязанности.
– Скорее про свое семейное положение.
– Да, наверное. – горько усмехнулась она.
– Как у тебя там все в порядке?
– Да, спасибо, вроде в порядке.
– Тебя не смущает наш брак, может у тебя уже кто-то есть?
– Да, нет же, что ты. Просто я реально зашиваюсь на работе, вот и все. Это работа у тебя меня отнимает.
– Но стоит ли она того, такая работа?
Лора задумалась.
– Понимаешь – это с самого начал не было работой в обычном смысле этого слова, это убежденность в том, что это надо сделать. Понимаешь, все, все кто у меня работают, работали бы и без денег, но я считаю, что им надо кормить семьи.
– Ты хотела сказать заботиться о семьях?
– Да, наверное. – сказала она промолчав. – Я действительно не имею права отнимать этих умных и красивых мужчин и женщин у их семей.
– А про нашу семью ты, наверное, так не думаешь?
– Нет, но при всем при том, я скорее всего просто буду не в состоянии быть той кем была ранее, я уже не смогу жить домом, просто потому, что работа занимает сейчас почти всю меня.
– Так это уже не работа, а служба.
– Называй, как хочешь, но пока ничего со мной не измениться, я реалистка и знаю что это так, а врать тебе я не хочу.
– Тебе вероятно слегка стыдно, что твой муж не разделяет твое дело?
– Нет, нет, конечно. Я знаю, ты был, вероятно, рад мне помогать, но врачи-хирурги нам, слава Богу, пока не нужны в нашем деле.
– Нет, ты ошибаешься, я бы не стал помогать тебе в твоем деле, даже зная твое отношение к этому делу. Я не верю в Бога, и работать на его популярность было бы не по мне.
– Это, вероятно, подсознательно является для меня еще одной из причин нашей дистанции. Мне жаль, что мой муж, зная, сколько много свидетельств присутствия Божьего сейчас есть, уперто не верить в саму возможность его существования.
– Да. – спокойно ответил Кристиан.
– Тебе просто твои фанаты родители отбили последнее желание Веры, они превратили тебя в духовного ампутанта.
Он молча встал положил деньги за обед на стол и холодно попрощался.
– Когда-нибудь увидимся.
Фурора на этот раз не было, но отцы новой Церкви посланцев собрались на Конгресс, чтобы обсудить выше сказанное. Посудачили, решили снизить расходы на ритуал, его сделать скромнее, но церкви разгонять не стали. И собственно количество фанатов после репортажа не уменьшилось, что как бы подтверждало истину о их ненормальности.
Через год после явления посланцев рухнули противные Богу режимы пяти и теперь к посланцам имели возможность с вопросами люди везде, по всем планетам, и в связи с падением ультраконсервативных режимов Лора быстро наладила на последних пяти планетах свои корреспондентские пункты, а на Тахрир полетела даже сама.
Местечко ей не понравилось сразу, буквально после приземления, тяжелые багровые тучи, без какого-либо намека на просвет, впрочем видя такую же багровую звезду класса К, можно было догадаться, что без туч небо было бы еще тяжелее. В порту ее встретили представители церкви Посланцев и отвезли в горную местность под названием Нау-Роуз, что как ни странно не означало “знать розы” а как ни странно Новый день. Местные активисты посланцев были фарсоязычными, но английский и пару европейских языков тоже знали, говорили с Лорой они со страшным акцентом, но ее это уже давно не смущало, за последнее время она привыкла к тому, что все вокруг говорили с акцентами едва понимаемыми ею.
Население колонии, как говорили они, не понимает того, что им говорят посланцы, велика разница между эстетикой посланий и тем, что они видят каждый день, а ортодоксы местного течения ислама старательно разжигают вражду к посланцам. И это несмотря на множество чудес, что сопровождает каждое слово посланцев. Одним словом ситуация совсем непростая.
Лагерь посланцев на этой планете невозможно было сравнивать с лагерем на родине Лоры, это были просто три аэростата посреди поля, заросшего колючкой, вокруг лагеря строго по кругу, все было выжжено.
– Что здесь было?
– Лагерь обстреливали тяжелой артиллерией правительственные войска, а потом поставили минные поля, чтобы никто не мог, суда попасть. Мы и сейчас едем по дороге справа и слева от которой все усеяно противопехотными минами.
– Зачем?
– Муззафар-шейх боялся посланцев как заразы, и хотел их свести на нет. Но он перестарался, он так злобно нападал на посланцев по телевидению и радио, что сделал им рекламу, лучше того, что мог бы сделать ваш Фонд. Люди так давно перестали верить власти, что каждое слово против кого-то воспринимают как похвалу в адрес этого человека.
– Но, тем не менее, сюда никто не приходит?
– Нет, приходят, конечно, но пока очень мало, люди живут каждодневными заботами и целом мало религиозны, и в мечети ходят преимущественно потому, что это правила социума. Мы-то собственно поверили в посланцев потому, что студенты и мы знаем про мир за пределами нашей атмосферы, а многие нет.
– Тем не менее, все промолчали, когда солдаты стреляли в посланцев.
– Об обстреле никто не знал, он велся на большой дистанции, но вы правы, даже если бы и знали , то никто ничего бы не предпринял. Все живут своей маленькой жизнью и против власти никто не пойдет. Мало того, некоторые записывались в штурмовые брагады, чтобы войти в лагерь и взорвать его вместе с собой.
– Зачем?
– Расчет прост. Пока тебя готовят есть шанс, что в смертники не попадешь, за то тогда появляется шанс вырасти в карьерном росте во власти или в исламе, а если тебя пошлют на смерть, то ты и твои близкие будут обеспечены до конца их дней, таков обычай шахидов. Они для того и женились все до единого.
– Для чего?
– Ну, это выгодная сделка. Семья шахида получает от семьи невестки большие деньги, так как в случае смерти мужа она, так же как и родители шахида будут обеспечены до конца своих дней.
– То есть родители парня продавали подороже смерть своего сына?
– Да, таков обычай.
Лора только покачала головой
– А кто собственно платит за все это. – она развела руками показывая черное от выжженной земли поле.
– Община. Правда община получает пожертвования от конкретных людей, но общине часто деньги давал сам шейх.
– Для начала, ограбив свой собственный народ.
– В общем-то, да.
Лора вышла из машины и подошла к границе лагеря, с другой стороны к ней подошел крепкий невысокий мужчина с таким горящим взором, что ей ею собственная вера в Бога показалась игрой, хобби. Мужчина молчал, а когда к ним подошли активисты посланцев, они спокойно и чинно поздоровались с друг другом и после приглашающего жеста старшего посланцев гости пересекли черно-белую границу лагеря.
Через две недели после посещения Тахрира Лора необычно сосредоточенная и молчаливая пришла в лагерь Сержа.
– Ты изменилась Лора.
– Да, я это тоже чувствую, и я не знаю, как относиться к этим изменениям.
– Что же тебя беспокоит?
– Все.
– Что именно все, жизнь амеб в соседней луже, или завышенное число сверхновых в соседней галактике за последний миллиард лет? Что именно?
– Меня смущает, что движение посланцев переходит в стадию рутины, в тоже самое время, когда это не акционерное общество созданное с целью получить доход с верующих людей, как многие прочие церкви, а настоящее, живое, каждодневно чувствующее присутствие Бога рядом с собой, и это все мы превращаем в очередную обыденность, в очередную службу, на которую ходишь по утрам.
– У тебя есть предложения?
– Нет, но у меня есть предчувствие, что скоро все закончится.
– Возможно это и так.
– Я знаю, что скоро все закончиться, все, и посланцы, и Церковь посланцев, и наступит что-то новое, которое будет столь величественно, что оно пугает меня.
– Ты, Лора – пророк.
– Я знаю. – она улыбнулась сквозь силу.
– Я не шучу.
– И я тоже не шучу. Какие уж тут шутки, когда твое интервью за неделю смотрит добрая половина Человечества.
– Хорошо. Значить ты понимаешь, что я просто обязан прислушиваться к твоим предчувствиям.
– Догадываюсь.
Серж, взял Лору за руку, чего не делал ни разу, за все время их знакомства и резко поставил ее перед тремя деревянными ящиками так, что они образовали что-то вроде треугольника.
– Спрашивай.
– Что?
– Спрашивай все, что хочешь узнать?
– Я не знаю, что спрашивать. Как можно задавать вопросы, когда не знаешь о чем спрашивать?
– Спроси то, что горит в душе.
– Тогда скажи мне, когда Это произойдет?
– Ровно через неделю. – ответил Серж как бы вслушиваясь в чью-то далекую речь.
– Как это произойдет?
Серж молчал, как бы пытаясь понять, человека, который говорит с ним очень тихо. Он даже пригнул голову и, наконец, распрямил плечи и начал говорить.
– Ровно через одну неделю, час в час, минута в минуту от этой, на всех планетах, где живут люди, на всех планетах, где есть посланники, будет задан один вопрос.
– Какой?
– Когда?
– В смысле?
– Вопрос будет звучать “Когда”?
– И что после этого произойдет?
– А на этот вопрос ответ будет дан ровно через неделю, однако, запомни, на всех планетах, во всех лагерях посланников.
Лора кивнула головой.
Ровно через неделю, изрядными стараниями Лора и Церкви посланцев все было готово. Большую проблему составляла синхронизация всех лагерей посланцев с точностью до одной минуты. Для этого даже пришлось нанимать специальную команду межзвездной связи и устанавливать в каждом лагере по устройству синхронизации. И вот все было готово. Лора была рядом с Сержем когда вспыхнула синяя лампочка синхронизации и Серж, сказал:
– Когда?
В эту самую секунду ничего не произошло, Прошло две, три секунды и вдруг, с улицы послышался удивленный вскрик. Лора и Серж выскочили из палатки, но сначала ничего не поняли, а потом посмотрев на медленно плывущие на легком ветерке шары, поняли. Их никто более не держал. Лора схватила Сержа на руку и чуть не сбив снимающего их оператора влетела опять в палатку.
– Что произошло?
– Все. – тихо произнес Серж.
– Что, все?
– Он снова среди нас?
– Кто?
– Сын Божий.
– Иисус?
– Нет, теперь у него будет иное имя, но он – это он, сын Божий и Христос, спаситель.
– Нас что, ждет Конец света?
– Нет. – лицо Сержа прояснилось. – Но посланники теперь не нужны. Он сам теперь будет учить.
– Почему?
– Потому, что ты сказала, что нельзя задавать вопросы, не зная, что их надо задавать. Бог решил, что игра в вопросы и ответы неверный способ подачи информации и нам нужен Учитель.
– А почему этого не было сделано раньше?
– Потому, что Богу нужны были все миры до единого. Потому, что ни один из миров человеческих, не должен был быть потерян.
– Словно овца, отбившая от стада.
– Да.
– И как нам теперь найти Его?
– Он сам Вас найдет, он уже идет.
– И сколько нам его ждать?
– Двадцать секунд.
– Что!?
В палатке, где собралось почти полсотни людей, встала тишина, нарушаемая лишь легким шелестом летающих в воздухе камер. Лора подошла к выходу палатки и увидела подходящего к ним человека. Своего мужа.
