В доме было холодно, безжизненно холодно, электронные часы, которые Генка носил только на работу, показывали 17 июля, и если учесть, что в гости они пошли первого, в доме их не было более двух недель. Ничего не говоря детям, но все понимая, ну или почти все, Генка с Ларисой уложили хныкающее молодое поколение спать, и пошли пить чай. В заварном чайнике вместо заварки обнаружилось нечто высохше-заплесневое, но Лариса отдраила чайничек и заварила в него любимый Генкин эрл грей. Пили молча. У каждого было вопросов больше чем ответов. Потом собрались спать.
– На работе скажешь, что друзья позвали на юг, а там как-то закрутились и не дозвонились. И я на работе то же скажу, небось, не уволят.
Лариса молча кивнула.
Утром Генка пошел к соседу отдавать машину. Постучал в калитку, и пока Леха шел к нему, спросонок тихо чертыхаясь, он смотрел на него с виноватым видом, мол, звиняй так вышло.
– Ну, ты кадр, Геннадий, – с порога заявил Лёшич, – Вечером пригоню, вечером, а самого уже шестые сутки где-то носит.
Генка напрягся, по его расчетам выходило, что их за прошедшую ночь, не было с машиной все шестнадцать суток. Странная для нормальной жизни фраза сама появилась в голове, и он даже встряхнул головой как бы отгоняя наваждение.
– Извини сосед, так уж вышло, задержались, но тачка в полном порядке и с практически полным баком, как брал, так и отдаю. Мы тут не далеко были. – Генка вдруг с жутью вспомнил, что на спидометре намотано лишь семь километров.
– Ну, что как порыбачили-то, место хоть клёвое?
Генка, не показывая вида, внутри себя, похолодел и заметался
– Да так себе место, красивое разве. – быстро сымпровизировал он, зная интересы соседа.
– С красоты уху не сваришь.
– Это точно, даже в магазин приходилось мотаться за едой. Зато детям радость.
– Ну, с драной козы… – Лёха весело заржал.
– Загнать?
– Да нет, не надо на работу на ней поеду, уж соскучился.
– Ну, ладно и я побегу, пока.
– Пока.
Отойдя от соседского дома, Генка быстро набрал мобильный жены.
– Лар, тут такое дело, непонятное. Сосед говорит, что мы у него машину брали шесть дней назад, а нас самих в доме не было больше шестнадцати, и теперь не понятно, сколько же нас не было на работе. Ты там аккуратнее выясни, сколько, потом мне перезвонишь. Хорошо?
Лариса ответила в слезах.
– Господи, тут такое твориться я уже и не знаю что делать, привела детей в сад, а воспитательница смотрит на дочь, и говорит, а это чья такая будет. А я к ней Лийку уже год вожу, что ж это такое. Я сказал, что она у нас теперь побудет, а сама и не знаю что сказать. Что делать-то?
– Во-первых, успокойся, это не наше время и не наша реальность, очень похоже и то скажи спасибо, могло быть и хуже, меня если честно смущает, что получается, что если мы в чужой реальности и здесь нас знают, то вполне возможно, настоящие мы, те, кто живет здесь, просто еще из отпуска не приехали.
– Ты, что хочешь, сказать, что нас из своего дома могут выгнать?
Генка подивился практичности ходу жененных мыслей, а сам ответил.
– Если есть еще и другие мы, то это их дом, но если они точно такие, как и мы, сами, то с самими собой мы сумеем договориться, а пока просто ничего не бойся, может быть, просто произошла замена нас сюда, их туда. Разберемся.
На работу после всего, что узнал за последние полчаса, идти не хотелось никак, но есть такое хорошее русское слово – надо, и он пошел.
На работе к его удивлению его особо ни о чем не расспрашивали, погнали всех скопом на совещание, и пошла, поехала жизнь служивая. На совещании он с удивлением узнал, что бандюганы из группы Абдуллы Хана, на самом деле не нейтрализованы, хотя его самого он сам, Генка взял уже три года как. И за ним сейчас опять гонялись на федеральном уровне. Сосед по кабинету Дмитрий Петрович пожизненный капитан транспортной, все же поинтересовался, мол, ну, что, как съездили. Генка что положительное буркнул, и начал готовить приказ на суточное усиленное патрулирование вокзала Мичуринск-Уральский, где увеличилось количество мелких краж. Ближе к вечеру, когда он, пошатываясь от усталости, шел домой, время, уже традиционно остановилось, и пред ним как Сивка-Бурка явился Змей. Вокруг них образовалась сфера, за которой люди так и не доделали начатый шаг. Генке было, не веданно имеет ли Змей чувство совести или хотя бы вины, но вид у него был явно обескураженный.
– Извини, но, похоже, нас подставили.
– Нас это вас, или нас всех? А то у меня такое ощущение, что подставили в первую очередь мою семью. Это не наш мир, это другой Мичуринск, хотя конечно и очень похоже.
– Да, это не ваша реальность и в этом вся проблема. Мы думали, что имеем дело с банальными контрабандистами, а оказалось, что это целая спецоперация дасов, чтобы изъять вас из вашей реальности.
– У них это получилось. – язвительно подтвердил Генка
– Да, но только вы сейчас испытываете дискомфорт от непривычного места, а мы буквально страх за свое существование, потому, что эта реальность тупиковая, и мало того она закончит существование очень скоро.
– Через пару столетий? – Генка уже привык со Змеем оперировать тысячелетиями.
– Нет, Геннадий, через три дня. – Змей казалось скорбил об этом мире.
– Стой, а как же мы? Мы, что тоже исчезнем с этой, как ты ее зовешь реальностью?
– Мы над этим работаем.
– Слушай ты, теплокровное пресмыкающееся, меня это фраза совершенно не радует, я такое за свою жизнь я слышал часто и каждый раз, когда бездарные начальники ни хрена ничего не могут сделать. Меня такой ответ ни разу не успокаивает, вы меня, с семьей сюда втянули вы и вытаскивайте.
Змей слушал гневную тираду Генки, смотря в землю, как настоящий двоечник, разбивший мячом стекло.
– Ты, себе даже не представляешь, сколько личностей сейчас занято спасением вашей семьи. Более одиннадцати тысяч. От вашего спасения, сейчас зависит спасение и нас самих. Мы вас спасем.
– А ту семью Чегодаевых, что сейчас у нас дома? – под домом Генка подразумевал собственную реальность, но Змей его понял.
– Мы их вернем сюда.
– Но они погибнут!?
– Да, но скорее не погибнут, а исчезнут, как если бы их никогда и не было.
– А можешь ты их спасти?
– Нет.
– Ну, хотя бы в другую реальность?
– Нет.
– Почему, у вас же множество реальностей, и в любую их можно закинуть
– Нет, нельзя.
– Почему?
– Семья вы такая, у любой реальности, где появляется ваша семья, резко повышается статус выживаемости, а эта реальность редчайшее исключение и именно потому вас сюда и закинули
– Так, что ж плохого в том, что кроме одной семьи наших близнецов выживет еще и целая реальность?
– Тогда погибнем мы
– А вы уверены, что ваше выживание это самое правильное, что может быть. Может та реальность, куда вы сейчас переместите ту семью даст невероятный всплеск мысли и прекрасного, а ее сейчас приговариваете на уничтожение. Кто вам дал право уничтожать их?
Голова змея была опущена.
– Мы выжили, мы есть и среди прочих реальностей наша наиболее процветающая и полная добра и знаний. Мы не специально это сделали, так получилось, и лишь недавно нам начали переходить дорогу дасы.
– Но, тем не менее, вы сейчас решаете, кому жить, а кому нет, кто дал вам такое право, на основании чего?
– На основании чувства самосохранения.
– И вы называете себя добрыми и разумными, после того, как уничтожаете собственными руками возможно более прекрасные цивилизации, и ради чего? Чтобы спасти свои змеиные шкуры.
– А ты готов был бы пожертвовать своими детьми ради той семьи?
Генка подумал и сказал.
– Нет. Собой да, детьми нет.
– Наша, цивилизация, это и наши дети, и наши жены, и наши родители, мы тоже не можем.
– Одно только могу сказать, все плохо. Как у нас сейчас плохо, так и у вас в будущем также плохо. Я-то думал, что разум станет добрее. Похоже, не стал.
| НАЗАД | В НАЧАЛО | ВПЕРЁД |