Короткий рассказ – это песня акына. Я еду в электричке на работу и пою, свою заунывную песню. Вот внизу под жд-мостом пролетела Варшавка. Точнее Варшавское шоссе пролетело, а вот машины на ней мнутся в пробке. Интересно, кому сейчас комфортнее, им сидящих в железных коробках с «Авто-Радио» наедине, или мне в вагоне, летящей и битком забитой, электрички? Да, пробка – это форма жизни. Нет, не сами пробки живые, это была бы слишком странная и надуманная метафора, а форма жизни тех, кто в пробках проводит большую часть своей жизни. Я бы, наверное, не вытерпел.
Электричка живая, смотришь людей, переживаешь их жизни как фраевские накхи, сам как инопланетянин-наблюдатель взглянул мельком и назад на площадку анализа. Вон сидит мужик с черной сумкой простого работяги. И сам работяга, хотя фигура не в формате – толстый. Сидит, пытается уснуть, но вот что-то не выходит. Так и сидит с закрытыми глазами. Закрытые глаза в последние двадцать тридцать лет в столице – это метод отгораживания от всех. Глаза как средство общения добровольно выводятся из строя и никаких тебе трансакций. Этот сел в Подольске, как это теперь называется – «житель Подмосковья». Разведен, имеет привычку чистить обувь (вероятно от армии осталась), но привычку стирать вещи так после развода и не приобрел. Вероятно, по слабоволию ушел после развода к маме, а то по старости лет в какой-то момент отказалась стирать ему вещи, а ему и так ниче. Костюм на мятой белой сорочке без галстука и с майкой, вероятно для утепления, в эти не слишком теплые летние утра, потому как так носить костюм нельзя. Мятый, серый металлик, грязноватый, неопрятно застегнутый на все пуговицы (Господи, но кто же пиджак застегивает на все пуговицы!?) поверх неопрятной рубашки, это уже не костюм.
