Орлов Георгий Константинович начальник службы безопасности строительной компании «БелИнСтрой» занимал свою должность уже более года, и за это время его главной головной болью, было исключительно воровство, а вот убийство для компании было внове. Милиция прибыла в «гастарбайт-сити» (городок строителей, выходцев преимущественно из стран СНГ) в 20.00 после звонка коменданта. То есть, ему Жорке придется всю ночь провести в проблемах и суете. Уголовка (оперативная группа уголовного розыска) уже спрятала всех «сокамерников» (жителей одного блока) убитого в автоЗАК (автомобиль для перевозки заключенных). Георгий Орлов, сам в прошлом капитан, прослуживший изрядный кусок жизни в министерстве внутренних дел, к уголовке отношение имел предельно отдаленное – он служил в спецназе внутренних войск, и еще в училище получил краповый берет (знак высшей воинской подготовки для ВВ). Он уважал их нелегкий труд, но сам служить после комиссования (медицинская комиссия на пригодность к службе, как правило, проверяет таковую после ранений или болезней) из спецназа не пошел. Хотя и звали.
Сейчас он шел по территории городка, мимо автобусной стоянки к многоярусным стеллажам жилых блоков. На стоянке ревели движками огромные и старые как его жизнь Икарусы, отравляя воздух вокруг солярным выхлопом. Он ненавидел этот запах всеми фибрами своей военной души. Два раза он травился этим выхлопом в Чечне, да так, что потом неделю его рвало с пустого желудка, а двоих своих солдатиков он так и потерял – решили погреется на выхлопной решетке БМП, и уснули навсегда. Он проходил мимо этих людей, приехавших из страшного во всех смыслах этого слова «далеко». Они смотрели на него молча, не выражая никаких эмоций, и не отрываясь. Что они чувствовали, видя его, почему они смотрят на всех в этой фирме, в этом городе. Может, пытаются высмотреть в их глазах сочувствие? Или ненависть? Кто знает. А сами они молчат. И говорят, только я теми, с кем могут говорить, со своими.
Староста городка, Мирзобой-ака, которого все не узбеки звали просто Мирза, официально выполнял работу сторожа городка, но все знали его как смотрящего за городком, за спиной которого стоял вор в законе Приз. Сейчас он беседовал со следователями. Следак был тертый мужик, в потертом темно-сером пиджаке. Его хитрый разрез глаз неотрывно смотрел на такого же тертого
– Уважаемый, я скажу, тебе кто это сделал. Ты давай свои бумажки, мы, что надо там, протокол-мротоколы тебе все подпишем, сколько надо столько и подпишем.
– Ты для начала скажи, кто убил?
– Низамберды?
– Да-да, его самого.
– Пулотбой, он из Кашкадарьи.
– А, ты сам, откуда Мирза?
– О, я из Самарканда.
– Понятно, земеля, а я вон с Ташкента.
Мирза, заулыбался.
– Так, мы все решили?
– Да, подготовь пять человек своих мы поговорим и там посмотрим. – следователь, так улыбался Мирзе, что Жорке, стало тошно это видеть.
– Ты, Орлов? – спросил Следак, когда Мирза чинно вышел из кабинета.
– Да.
– Ты, не кипятись…
– Я не кипятюсь.
– Кипятишься, кипятишься, я вижу.
Жорка молчал, ему было даже противно разговаривать с этим уже седоватым, изворотливым, наверное, уже майором, или подполковником, который непонятно зачем сам приехал на такое плевое происшествие, подумаешь, узбеки завалили своего.
– Воевал?
Жорка молча кивнул.
– Первая чеченская?
Жорка, пожал, плечами, мол, какая разница.
– Нам в Афгане легче было.
– Ты пойми, брат, мы с этим ничего не сделаем, они живут как страна, в стране, их все больше, мы их не контролируем. Они выставили своих дипломатов, типа этого Мирзы, и будут соприкасаться с нами только через них, и никак больше. Ты думаешь я забыл узбекский, или думаешь я не знаю их жизнь, да я там почти всю жизнь прожил, но я не буду влезать в их проблемы, я не могу один наладить мосты между двумя этносами, если сами этносы того не хотят. Я свою-то судьбу не устроил, мне уже полтинник, а у меня ни дома, ни шансов его заполучить. Вот и служу квартиры ради, вот и бегаю как шестерка в свои пятьдесят по мокрым узбекским делам. Специалист, етить вашу мать.
Утром Жорка шел на стройку. Эти, он теперь уже не знал, как их назвать, улыбались ему.
