Генка и Змей

Глава.1 Близкий контакт

Старший лейтенант транспортной милиции Чегодаев Геннадий Петрович, шел в полчетвёртого ночи по межпутному пространству парка прибытия станции Мичуринск Уральский. Дежурный обход. На вечерней планерке начальник отделения, майор Трохин, ласково за глаза прозванный Трошкой, предупреждал о возможном появлении в их зоне ответственности (читай на станции) банды Абдуллы Хана из воронежской преступной группировки, орудовавшей по контейнерам с электроникой. Сюда по сводке станционной “вышки” сегодня на станции не было ни одного вагона, хотя бы с китайской электроникой, но спать на службе, было для старлея Гены не только небезопасно, но еще и западло. Жить и служить, он предпочитал все же честно. На краю парка, почти на выходных маневровых семафорах тоскливо стояла тушка рязанской электрички, которую в принципе ставить в грузовой парк, как-то неправильно, но свободных путей в этом парке было больше, чем возле вокзала, а потому на сей факт, глаза путейское начальство закрывало.

Через час с небольшим эта электричка повезет толпу “юных мичуринцев” (так коллеги гены по пистолету Макарова, называли бабушек, торгующих яблоками в Рязани), а пока… А пока она загораживала Геннадию весь обзор на три товарных состава.

Подходя к крайней точке своего обхода пешеходному переходу в конце парка, Гена услышал странный шорох из-под вагона. Бывший разведчик, воевавший в Чечне, Гена звук на службе ставил всегда много выше осмотра. Звук, особенно в тишине, может многое рассказать о том, кто его производит, но этот был незнакомым.

Он медленно расстегнул кобуру, но вытащить пистолет не успел. То, что называют мгновенно, нарушая все представления Геннадия о массе и инерции, перед ним, вылетев по-киношному из-под вагона вырос… Змей. Да, совершенно гигантский с точки зрения Геннадия змей, метра три, три с половиной. Он был необычно толстый, в центральной его части, толщина тушки достигала сантиметров семьдесят, не меньше.

Рука медленно, как будто эта медленность имела смысл, полезла за пистолетом.

– А вот оружия, пожалуй, нам с вами и не надо. – проговорил скрипучим голосом змей.

Геннадий в детстве прочитал уйму фантастики, и сейчас, когда было время, смотрел фантастическое кино на DVD, но такого варианта развития событий, при контакте не встречал.

– А, вы, что, еще и разговариваете?

– А, что это полежит сомнению? – вопрос на вопрос ответил змей.

Почему-то Гена с первого взгляда решил, что имеет дело с как бы это правильнее в данном случае сказать, с мужчиной. После первых же слов Змея, называть эту личность самцом Гена бы не решился.

– Второй вопрос, который принято задавать в таких случаях, кто вы? – Змей, видя нерешительность Геннадия, взял инициативу разговора.

– Нет, я хотел спросить, откуда вы?

– Хороший вопрос. Я ни откуда, я здесь родился и вырос, просто далеко отсюда.

– На Земле, таких как вы, нет.

– Когда я говорил далеко, я не имел в виду расстояния, я имел в виду время.

– А понял, вы пришелец из будущего.

– Скорее из времени, потому как я с равным успехом мог бы жить и в прошлом. Змей устроился в позу, которая кобрам свойственно как поза нападения, но был при этом предельно расслаблен.

– А зачем вам вступать со мной в разговор. – слово контакт, у Гены твердо ассоциировалось с чем-то другим, довольно неприятным, и далеким от пришельцев и разговоров с ними.

– Мы как настоящие пришельцы, Геннадий, вступаем в контакт, только тогда, когда нам это нужно.

У Гены, тоже мелькнула такая мысль, но он предпочел выслушать ответ Змея.

– А и мое имя, значить знаете. – полуутвердительно спросил Гена.

– Ну да, мы же готовились.

– Тогда следующий вопрос – зачем?

– Я бы говорил долго, но некогда, а потому совсем кратко. Тебе сегодня, – Змей, как бы задумался, – Минут через пятнадцать, может угрожать опасность для жизни. Мы рассчитали, что можем вмешаться.

– А, типа “эффект бабочки” и так далее.

– Ну, типа.

– А что у вас такой внешний вид? Или это входит в расчет?

– Нет, это просто мой родной вид, я таким родился, живу, и надеюсь уйду с ним.

– А люди, у вас есть?

– Мы и есть люди, но сейчас некогда. Через пять минут с той стороны, – Змей грациозно кивнул головой в стороны пешеходного перехода, – Появятся два человека. У них не очень хорошие планы. И ты стоишь строго на их пути. У тебя есть выбор, уйти с поста, или принят бой.

– Я не уйду.

– Мы так и думали, и именно потому я тут.

– Типа огневой поддержки?

– Типа.

Гена заметил, что Змей вел беседу, не открывая рта, но использовал вполне обычные акустические волны. Он даже слегка был разочарован, ни тебе телепатии, ни ясновидения, все примитивно просто.

– А зачем я вам?

– Нам нужен твой ребенок.

– Колька?

– Нет, дочь, Лия. Она еще не родилась.

– А откуда вы тогда уверены, что она родиться, или что, я ее так назову?

– Будущее, знаешь ли.

– Но, зная его от вас, я теперь свободен в выборе.

– Время, имеет инерцию, и, если ты ее так не назовешь, она примет это имя в зрелом возрасте.

– А я ей запрещу.

Змей опять посмотрел на него как на малолетнего хулигана, который сомневается в словах учителя.

– То есть из-за нее только вы и здесь?

– В основном.

Идут. Все как говорил Змей. Куда он только пропал? Спрятался, небось для внезапности атаки. У Гены слегка холодело в животе, как перед атакой. Разведку, в атаку, как правило, не бросают, но, на то оно и правило, чтобы из него были исключения.

Узбек, решил про себя Геннадий, про старшего. Уж, не сам ли Абдулла Хана, пожаловал? Морда, битая жизнью, порезанная на щеках, глаза, монголоидные, хитрые, злобные. Смотрит внимательно, и деланно улыбается. Точно он, хотя на планерке фотография была тюремная, и молодого совсем пацана.

– Добрый день, начальник, не подскажешь, как на вокзал выйти? – начал Абдулла Хан. Мелкий и молодой парень, не то молдаванин, не то цыган, воровато смотрел на Гену, и держал руки в карманах.

– Вы, правильно шли, вам не надо было сворачивать сюда. Там, – Геннадий показал рукой направо есть дорога. И по ней удобно дойти до вокзала.

– Да, нет, мы покороче по путям пройдем.

– Нет, по путям нельзя, и опасно, и запрещено.

– Да, что мы, в первый раз разве, мы осторожно.

– Нельзя! – Геннадий прибавил металла в голосе.

– Э, начальник, что ты, в самом деле. – Абдулла неуклонно сокращает дистанцию, и ведет себя все более и более развязно.

– Стой, где стоишь. – Гена выдернул заранее приготовленный пистолет из кармана, и щелкнул предохранителем.

Похоже, что даже Абдулла не ожидал такой реакции от простого мента, и чуть притормозил сближение, зато его молодой напарник тут же метнулся за спину старшего и судя по всему вынул ствол.

– Послушай меня, Абдулла, хочешь оставаться Ханом, скажи своему щенку, спрятать ствол, а иначе будешь трупом, а не вором. У меня есть устное распоряжение начальства стрелять в тебя даже просто на улице среди бела дня, потому как тебя твои воронежские братки сдали нам с потрохами. Своим ментам не могли, а нам спокойно. – Гена блефовал на грани фола.

Абдулла остановился, и сделал останавливающий жест рукой напарнику.

– Ты, кто такой?

– Сегодня это так всех интересует, что я, начиная тот же вопрос задавать себе.

– Что ты такой умный делаешь один и на посту ночью, а? – Абдулла Хан, решил наехать.

– Потому, Абдулла, что я лучший антикиллер в округе, а твой сосунок, сегодня только первую черную метку получил, понял?

Абдулла опять сбавил понт, и стоял и просто смотрел на Гену.

– Я дал ему метку, я и заберу, и мы еще можем с тобой договориться.

– Ты, Абду, – Геннадий решил, что уж если они ведут разговор на равных, ему стоит добавить немного фамильярности, – Метку отобрать не можешь, ты праве лишь перенести время, но это значит, что если не я, то другой милиционер погибнет.

– Сам назови, кто у тебя на работе враг, и твой враг станет его, – он кивнул назад, – меткой.

– Нет, у меня врагов на работе. – соврал Геннадий, – и стрелять я никому не дам.

– Это как же? – заулыбался Абдулла. Пацан позади него сделал ложный выпад, чуть-чуть приоткрылся из-за спины шефа, и снова спрятался.

– А у нас с вами только два варианта, или вы сдаетесь и живете, или я вас пристрелю при попытке нападения на сотрудника при исполнении.

Дальше все пришло в движение. Пацан, пошел вниз, и нажал на спусковой крючок при падении, Гена, начал движение в ту же сторону, и сделал свой выстрел в Абдуллу, потому, что посчитал эту цель многократно опаснее, даже без ствола. Абдулла Хан, дернул головой, пуля от первого выстрела, прошла мимо Гены, а вторая шла строго на него – пацан правильно сделал поправку на бросок Гены. Гена хотел, было сделать второй выстрел, но между ним и пацаном мелькнула тень, и он не выстрелил. Следующее мгновение пацан лежал спеленатый Змеем, а Гена был жив.

– Тебя не сильно задело?

– Меня не задело. – невозмутимо сказал Змей.

– Что, силовые поля, и все такое?

– Да, нет, просто за время полета пули можно ее не торопясь разобрать на отдельные атомы. Совершенно не торопясь.

– А, понял. – сказать честно Гена мало, что понимал сейчас.

– Ну, я пошел. – сказал Змей.

– Как, – опешил Геннадий, – вот так просто и уйдешь?

– Да, так, просто и уйду.

– И ничего не расскажешь, зачем это все, моя дочь, ты тут, что у вас там в будущем,

Змей, вполне по-человечески покачал головой.

– Ну, нет, так, нет. Спасибо, за помощь.

– Не за, что. – и исчез.

С восьмого пути медленно пошла на вокзал рязанская электричка.

Глава.2 Медаль для Змея

Старший лейтенант транспортной милиции Чегодаев Геннадий Петрович, шел в полчетвертого ночи по межпутному пространству парка прибытия станции Мичуринск Уральский. Прошло уже три года с той ночи, когда он повстречал Змея. Будучи человеком Разумным, жене он про свою ночную встречу с пришельцем, непонятно откуда взявшимся, он умолчал. И смысла нет, и жена у него была чужда фантастике, а иначе то происшествие назвать было нельзя. За обезвреживание двух опасных преступников он был представлен в медали, и в отличии, от той, что на войне не получил, эту ему выдали.

Он в целом был немногословным человеком, а на милицейской службе, особо не поговоришь, так как любое слово, в отделении, как в настоящем серпентарии единомышленников, быстренько могли обернуть против тебя самого. Не любил Геннадий интриги, и лучшим способом борьбы против них считал молчание. Но при каждой “службовской” пьянке, не упускал возможности облаять родную Российскую армию, и именно за то, что представить к медали представили, а выдать не пожелали.

Медаль от министерства внутренних дел тоже шла долго, но по крайней мере “нашла героя”.

А сегодня 18 февраля в день транспортной милиции, Гене, в числе прочих пришло повышение в звании. Вечером после официозной части толпа свежеиспеченных старлеев шла обмывать свои три старлейские и Генкины четыре капитанские звезды. Обмывали погоны в небольшом ресторанчике на Революционной. “Старый город”, иначе как “козловкой”, у них в отделении, никто и не называл. Предки ж, не подозревали, что гордое и по-своему умное животное – козел, станет когда-нибудь крайне отрицательным, нарицательным понятием, а потому еще за три года до смерти Ивана Мичурина город еще назывался Козлов. Вот, так не много, не мало, город Козлов, правда, некоторые злопыхатели из Тамбова или Липецка, все норовили в этой фразе “козлов” написать именно с маленькой буквы, но да ладно, мичуринцы народ в целом незлобливый.

После Москвы, где Геннадий давеча гостил с женой у старшего брата, и ее кабаков, да клубов, мичуринская “козловка” казалась, потасканной и неуютной, но кабаки, как и Родину не выбирают. Ближе к часу ночи Геннадий, который вообще пил с большой осторожностью, а тут практически трезвый вышел на “поверхность планеты”, так как после встречи со Змеем начал в шутку называть улицу. Не столько вышел, сколько поднялся, так как кабак располагался в подвале такого старинного купеческого дома, что от него остался лишь подвал, а то, что построили сверху, к эпохе развитого капиталистического общества в российской империи, ничего общего не имело. На улице в такой поздний час было и светло, и людно – центр города, все-таки. Он достал мобильник и позвонил жене, чтобы не беспокоилась. Говорил спокойно, трезво, немного раздраженно, так как его все эти коллективные правила игры и впрямь уже достали. Лариса, все понимала, она только угомонила младшенькую, и теперь воевала со старшим Колькой за право хоть немного поспать самой.

Гена положил трубку в карман, и тут ему позвонили.

– Да, слушаю.

– Здравствуй. – поздоровался с ним Змей.

– Привет и тебе. – спокойно прореагировал Гена, он знал, что Змей из его жизни никуда не уходил, и обязательно появиться за чем-нибудь вновь.

– Поздравляю.

– С чем? А, с этим? Не стоит.

– Ну, почему же? Повышается твой социальный и профессиональный статус, больше шансов на выживание.

– А, что они потребуются? – Гена напрягся.

– Потребуются.

– Что произойдет?

– То, что произойдет, произойдет обязательно, и ты ничего не сможешь изменить, но твоя личная готовность не повредит.

– Для того, чтобы быть готовым лично я должен хотя бы знать откуда грядет опасность, а то я только изведусь и встречу ее еще хуже, чем сейчас.

Змей, на том конце линии задумался.

– Сейчас.

В трубке раздался какой-то тонкий свист, а сквозь него голос Змея.

– Перейди улицу, и войди на стройку, что в рынке.

Гена скорым шагом двинулся через широкий бульвар, позади него раздавался пьяный смех его братьев по оружию.

Стройка была огорожена хилой загородкой из кусков сетки рабицы, и пройти сквозь нее с относительно чистой улицы в грязь было делом плевым. Понимая, что Змей вот-вот явиться лично, он поискал глазам, максимально удобную точку “приземления”. На территории стройки часть старой стены, еще купеческой кладки, снести до конца не успели, а потому Гена двинул в тень этой стены. Змей с тонким хлопком материализовался в аккурат у стены и глянул на подошедшего Геннадия с одобрением.

– Что произойдет? – зная Змея, Гена, предполагал, что тот начнет “крутить хвостом”.

– У вас в городке почти ничего, а вот недалеко от вас, хлопнет завод химический.

– Яд?

– Да.

– Когда?

– Утром, но до вас облако дойдет к обеду.

– Надо предупредить всех.

– Нет, бесполезно, как всегда это назовут роковым стечением обстоятельств, износом технологического оборудования и не важно, как назовут, пока это не произошло ты ничего сделать не сможешь.

– А, когда смогу?

– Почти сразу после выброса.

– Что это будет, хлор?

– Нет, иприт.

У Геннадия мурашки пошли по коже.

– Господи! – только и произнес он.

– А три года назад ты тоже знал?

– Нет, три года назад, вероятность была исчезающее мала.

– Но, ты же сам говоришь, что можешь сделать со временем все.

– Со временем, но не с реальностью. Это разные вещи. А потом этот взрыв, даст начало нашему роду. Мы долго искали точку отсчета, и вот теперь нашли ее.

– Вы, что же мутанты?

– Закрепившаяся мутация – это новый вид.

– Так, значить вы и в правду люди?

– Да. Один из многих видов.

У Гены и без выпивки голова пошла кругом.

– Что теперь?

– Теперь ты пойдешь домой и начнешь свой дом изолировать, чтобы пережить три кошмарных дня.

– Но я не могу, у меня же служба. По факту техногенных катастроф все силовые подразделения мобилизуются. Да, я и сам не стану отсиживаться.

– Извини, – Змей вздохнул вполне по-человечьи, – Речь не о тебе.

– А, дочь.

Змей опустил голову.

– Прости.

– Я, что не выживу?

– У тебя есть шанс.

– Спасибо, утешил. Ладно, некогда мне теперь с тобой, я пойду домой. Последний вопрос: когда и откуда?

– Это два вопроса.

– Хорошо, когда? Направление ветра, я и сам определю.

– В 6,46.

– А, понятно, ночная смена перед сдачей дежурства.

– Пока.

– До встречи. – Гена посмотрел на Змея, но гадать, что он имел в виду, было некогда, он стремглав побежал домой.

После, того, как дом был укупорен как бутылка из-под шампанского, после того, как Генка снес в дом кучу еды воды и даже ведра для нужды, после того, как он нашел в сарае три противогаза привезенные еще со службы, он включил компьютер и начал шарить по поисковикам. На дистанции определенной Геннадием как радиус поражения (время Ч, плюс скорость и направление ветра, плюс возможное изменение направления и скорости ветра), находился один единственный завод, который, по его мнению, стоило бы закрыть еще в 80-х, когда впервые заговорили о парниковом эффекте. Завод фенилов стоял посреди маленького городишки в тридцати километрах от Мичуринска. Еще по молодости Генка немного поработал на железке, но не машинистом локомотива, а механиком рефрижераторной секции. Его брат, который отдал железке полжизни, смеялся по этому поводу, что стоило учиться полгода, чтобы потом проработать три месяца. Но учеба на “рефа” дала Генке знание того, что должно было случиться через полтора часа. Завод кроме фенольных смол производил также и фреоны, а фреоны, любые фреоны, при соприкосновении с открытым пламенем превращались в иприт. То есть стоило начаться пожару на этом заводе, и тушить его можно будет, лишь в скафандре повышенной защиты, которых, как известно у простых пожарников не водиться. Он сделал попытку дозвониться в этот городок по межгороду, не получилось, его попросили ждать, а ждать было некогда, он полез к полуночникам на форумы и чаты, но никто из городка не отзывался. Он бы поехал на машине с другом, но тогда был шанс, что его собственный город без него просто пропадет. Он попрощался с женой, запер ее с детьми во внутренней комнате, еще раз проверил герметичность, а местами, еще раз прошелся монтажной пеной и пошел пешком к Трошке, к начальнику отделения.

Он шел по улицам города и смотрел на одичавших псов, что уже давно были частью городского пейзажа. Они сбитые своими вожаками в стаю шли по улицам пустого в это время города, как хозяева, и думал, о том, что им не пережить этого нового дня.

Майор Трохин Борис Ефимович, уже не спал. Привычка вставать рано и спать мало сделала свое дело, и он вышел весь в пене – брился.

– Те, че, делать нечего в такую рань, капитан.

Геннадий сразу и не понял, не привык еще к своему капитанству.

– Беда, Борис Ефимович. Через три часа город накроет ядовитым облаком.

– Чё? – удивленно и настороженно протянул майор, – Откуда информация?

– В Интернете сидел, там все уже на ушах, – соврал Геннадий.

– Что произошло? – деловито начал расспрашивать Трохин. В сетевой фанатизм Геннадия он поверил легко. У Генки постоянно спрашивали погоду, так как интернет врал меньше, чем тамбовское телевидение.

Гена рассказал свой вариант развития событий, как он его просчитал на основе предсказания Змея. Он рассчитал, что после аварии останется немного свидетелей, и быстро объяснил, что человек по Скайпу говорил, что у них на заводе пожар начался, а завод жуть, как опасный. Затем он рассказал про фреоны, про направление и скорость ветра, и то, что новости оповестят об аварии на три часа позже, то есть когда на улицах Мичуринска будут лежать трупы.

Конец этого трудного дня Генка провел во временном штабе ГО, в подвале старой школы в центре. В отличии от новых школ у этой было неплохое бомбоубежище, а старую аппаратуру жизнеобеспечения смогли восстановить на треть мощности. Воздух был прелый, тяжелый, но все равно лучше, чем у мерзотного запаха, пробивающегося сквозь противогазный фильтр. Город смогли приготовить к газовой атаке как смогли, и многократно лучше, чем, если бы не были предупреждены заранее. Геннадий время от времени выходил в предбанник, там сносно брали мобильники, и связывался с женой – у них все было нормально. Так город, по закупоренным домам и квартирам, по бомбоубежищам и подвалам, и прожил тяжелые четыре дня. А потом была еще неделя, когда им милиционерам приходилось отлавливать ошалевших от легкой наживы мародеров. Пару раз пришлось и стрелять, но вроде никого не убили, и своих тоже не потеряли.

Город ожил. Потери были ужасными, но не катастрофическими. Более всего погибло стариков, которые радио слушали, но уже давно ему не верили, а на просьбы спрятаться отвечали, что от своего добра не уйдут и милиции не верят. Потом еще две недели их хоронили. В городе выжили лишь комнатные собаки, да те, кого хозяева прятали с собой. Выжил и любимчик Генкиной семьи Тузик, которого против его воли заперли в доме. Он пережил немало жутких моментов со всеми, когда во внутреннюю комнату начал пробиваться запах гниющих фруктов, и когда все пытались дышать через противогаз, а ему дать его не могли. Двухлетняя Лия, поверила маме, в то, что они так играют, а Колька был настоящим мужчиной, и не разу не дал ей в том усомниться.

Трошка ходатайствовал перед руководством о второй медали для Генки, а Геннадий порой думал. Что стоило бы ему поделиться ими со Змеем.

Глава.3 Друзья

Дождь яростно бил крупными каплями по крыше веранды, бил так, словно решил снести ее напрочь. Вода стекала с крыши толстыми извивающимися жгутами, и падала в тот бетонный желобок, который еще в семидесятом залил отец Генки. Он помнил, как отец говорил, поучая его: “Если не отвести дождевую воду от дома, она просочиться под дом и дом сгниет. Дождь враг твоего дома, а бетон его друг, его защита”. Хороший был у Генки отец, и мастер, золотые руки, и просто человек, которого все любили. Немногословный был, но в помощи никому не отказывал, да и слово нужное к моменту сказать мог. 

Генка сидел на веранде, и вспоминал отца, а во дворе, яростно хлестала по старому дырявому тазу вода, падающая с крыши сарая. Таз истошно звенел, на него испуганно таращился из своей конуры Тузик, но идти за плащом Генки было лень, и в борьбе за спокойствие он выбирал терпение этого звона, но никак не поход за плащом и гонку под этими низвергающимися небесами. Тузик сидел на цепи. Обычно он на ней не сидел, но сейчас он отрабатывал свой срок, за очередную длительную самоволку из дома. Лариса, все вступалась за него, говорила, мол, где нынче после катастрофы молодому, здоровому псу подружек искать, вот и бегает за тридевять земель, но Генка был неумолим, побаловался – ответь. Тузик сидел на губе второй день.

После ужина дождь, а точнее тропический ливень стих, а по небу поплыли подсвеченные вечерней зарей кучевые облака, но особо любоваться красотами небес Генке жена не дала, впрягла в никогда не оканчивающуюся домашнюю работу, а когда Генка снова вышел во двор, было уже совсем темно. В небе, временами выныривала из-под облаков луна в три четверти, и двор, то ярко освещался под ее лучами, то резко погружался во тьму. Тузик, увидев хозяина, приветливо застучал хвостом по стенам конуры. Генка потянул свежий воздух после дождя, мечтательно посмотрел на напарницу планеты Земля, и вздохнул. Он чуть ли не с пацанских лет мечтал купить себе телескоп, небольшой, системы Маскутова, но достаточно мощный, чтобы рассматривать ближайшее небесное светило. В последнее время мечты несколько подкорректировались и теперь ему уже было мало, просто подзорную трубу, он хотел приличный инструмент, крат эдак в 600-800, с системой наведения и удержания астрономического объекта, с насадкой-переходником с окуляра на цифровую фотокамеру. Вот тогда бы он бы тогда вступил в кучу астрономических интернет-сообществ, и начал бы неспешно обрабатывать небосвод, на поиск, комет, астероидов, и других объектов системы. Но пока, увы, семья требовала средств на себя, а потому на хобби денег не было. Приятность мечтаний, и спокойствие вечера вдруг нарушил тихий и неприятный рокот. Из будки Тузика, раздавалось тихое злобное рычание. Генка удивился.

– Ты, что пес, белены объелся?

Тузик, не обращая внимание на голос хозяина продолжал утробно рычать, и тогда Генка напрягся. Чтобы Тузик начал вот так рычать, причина нужна сверхосновательная. Он всмотрелся в тень от старого сарая, который уже давно хотел порушить, да никак времени на это не находил. Тень сарая на ярко освещенном луною дворе, колыхалась. Точнее колебался как на ветру край тени, чего в принципе быть не могло. Вдруг совершенно из ниоткуда, даже вроде и не из тени, во двор выпрыгнуло нечто, похоже на ту нечисть, что рисуют голливудские мастера по спецэффектам, когда хотят показать духов нечистой силы. О двух руках, двух ногах с головой на длинной, длинной морщинистой шее, с острыми наростами по всему телу, оно мягко и беззвучно сделало шаг в сторону Генки. Генка поневоле замер, глядя на такое, только где-то на заднем плане, в глубинах второго подсознания шевельнулась мысль, о том, что хорошо, что жена детей укладывает.

Создание плавно, как в замедленной съемке повело головой по полудуге, то ли высматривая, то ли вынюхивая, что-то, но Генка сразу понял, кто именно нужен этой жуткой твари. Он попятился, споткнулся о ступеньку и уселся на задницу. Существо резко вздернуло свой невидящий взгляд в его сторону и тут одновременно произошло несколько событий. Тузик с диким рыком рванул из конуры, и вылетел из нее, таща за собой вырванную из скобы металлическую цепь, на которой сидел. Существо рвануло в прыжке на Генку, а между Генкой и Этим мелькнула тень. Далее все смешалось в какой-то жуткой кутерьме, которая страшно удивила Геннадия, так как происходила в полнейшей тишине. Как такое могло быть, он не понимал, но видел, как абсолютно беззвучно свалился штакетник огорода, как взлетел, бедолага таз, что так звенел днем, как брызнули стекла нового сарайчика, где у Генки была мастерская. В кутерьме принимали участие, незваный гость, Тузик, его цепь, и, конечно же, взявшийся как всегда ниоткуда Змей.

Последний факт несколько успокоил его, так как, по меньшей мере, два раза от Змея уже была польза. Однако, коалиция в пользу Генки начала сдавать, а сквозь реальность, начал просачиваться звук драки. Было приглушенно, как бы издалека слышно, как злобно рычит Тузик и рвет, и мечет чужака в клочья, был слышен шелест, с которым Змей умудрялся переносить свое огромное тело в разные точки поля боя, и наносить, тяжелые тупые удары по противнику. От противника, и впрямь летели клочья, как если бы на нем была какая-то одежда, которую рвали. Вот он сделал два ложных выпада, и одновременно три удара, одной ногой и двумя руками, в результате чего и Тузик, и Змей, оказались отброшены метров на пять из эпицентра сражения. Ночной гость прыгнул в сторону Генки и …   И упал прямо перед его ногами, как если бы врезался в стекло. Когда он по-человечьи встряхнул головой, и посмотрел Геннадию глаза в глаза, у того по коже побежали мурашки, размером с приличных тараканов, столько в них было ненависти и злобы. Генка, не мигая, смотрел на пришельца, а когда моргнул, и того уже не было.

Оборванный в клочья Тузик и явно побитый Змей, медленно, бочком, с подозрением поглядывая друг на друга, подошли в Генке. Тузик, на правах хозяина территории и любимца Генки подошел к самым ногам и бесцеремонно улегся под них. Змей в почтении остановился в трех метрах.

– Ну, и что это было?
Змей свернул аккуратно свои полукольца, опустил голову на метр с небольшим и глядя на Генку сказал.

– Враг.
– И все? Просто так вот, враг и никаких комментариев?

Змей своим уже знакомым Генке жестом чуть наклонил голову, словно пожал плечами, и сказал.

– Борьба за будущее продолжается

– И потому сюда присылают наемных убийц по мою душу?

Змей вскинулся.

– Нет, что ты такое говоришь? Никто не собирался тебя убивать, жизнь священна, и ни одно живое разумное существо не в состоянии у другого отобрать жизнь, этого просто нельзя делать, и все! 
А, что же, тогда, по-твоему, собирался сделать этот, который приходил? Прочитать мне лекцию о вреде алкоголизма? Ты же сам сказал, что он враг! 
– Я, и сейчас могу это подтвердить, но о смерти речь не шла. Однако, скорее всего речь шла, о чем-то куда более страшном, но не о смерти. 
– Что может быть страшнее смерти для меня? – ухмыльнулся Генка.

– Многое. И что самое главное, то, что они бы все это сделали, было совершенно незаметно для тебя. Даже может и для нас.

–  Да, что они могли сделать такого?

– Не знаю, но наши аналитики еще три года назад проигрывали все варианты воздействия на твою дочь, чтобы изменить вариативные реальности нашего времени. Одним из таких воздействий было внесение в организм источников болезни, чтобы сделать из Лии, или из кого-то из вашей семьи инвалида. 
–  Зачем?

– Затем, чтобы сменить психотип твоей дочери. Это дало бы, достаточный сдвиг в генотипах ее детей и в итоге, сдвинуло бы всю реальность, при он неопределенно кивнул в которой наша бы исчезла, а их, возникла.

– Не понял, а как такое вообще возможно, если вы существуете в параллельно-возможных реальностях, как я понял одного времени, как вы вообще можете знать что-то друг о друге?

– Это не сложно. Мы действительно не имеем возможности наблюдать друг за другом напрямую из наших реальностей, но у наших миров есть одна точка стыка.

– Ваше время, точнее ваш вариант реальности вашего времени.

– Блин, как все оказывается сложно. Так получается существует просто неограниченное количество реальностей одного и того же времени.

Змей ухмыльнулся.

– Нет, ты знаешь, мы тоже так считали, когда столкнулись с этим явлением, но есть одна деталь, которая не дает, на самом деле реальностям одного времени пересечься. Дело в том, что время в различных своих реальностях имеет различную скорость, и мы, например, чуть быстрее движемся, чем Дасы.

– Это их так зовут?

– Это мы их так зовем. За счет того, что исходник у реальности лишь один, а время каждой возможной реальности течет с разной скоростью, в итоге, когда скорость отрыва становиться чрезмерной, реальность схлопывается и исчезает, и таким образом отсекается множество возможных реальностей и остается всего лишь около десятка точнее девять в нашем случае. А в итоге останется лишь одна.

– Блин, это мне теперь, что же от восьми цивилизаций отбиваться?

– Нет, не надо от восьми, в этих девяти реальностях производных от вашей, только в двух существуют цивилизации в том смысле как вы их понимаете, гомоподобные цивилизации хрупкие создания и часто не выживают.

– А что, значить, цивилизация как мы ее понимаем?

– Есть много, брат Горацио…, например, даже Дасы имеют тип цивилизации крайне отличный от наших двух. У них, полумашинный тип обработки информации. Они получают информацию пакетно, то есть блок вопросов или какая-либо задача, им видится, как набор данных, который обрабатывается не в купе с остальными пакетами информации. Мы, например, способны при решении какой-либо задачи использовать опыт или знания из смежной области знаний, или проводя ассоциацию решить задачу по подобию, у них же существует блок изначальных знаний, который они получают разом при достижении взрослого возраста, обретая личность, как бы разом.

– Типа загружают операционную систему?

– Ну, что-то вроде того.

– Да, но так, невозможно учиться.

– Нет, возможно, только опосредованно через главный банк данных, откуда они получают тщательно подготовленный комплект информации необходимый для выполнения конкретного задания. И туда же они складируют опыт полученных в ходе решения задачи. И сам понимаешь, под заданием подразумевается все, от вот такой операции, до вопросов продолжения рода.

– Господи, как-заморочено-то.

– Они, тоже считают про наш тип мышления.

– Вы их неплохо изучили.

– Да, приходиться. У нас немало агентуры у них.

– А их агентуры у вас? 
Змей издал шипящий звук, который заменял ему смех.

– Нет, подготовить нашего агента для внедрения к ним много проще, чем их агента к нам, тип сознания наш им, не доступен. Они никогда не могли мыслить, как люди, так как произошли от того, что вы называете роботами.

– Ты хочешь сказать, что это был робот?

– Странно, человека в образе змея ты как-то легко принимаешь, а гуманоида принять за робота не хочешь.

– Просто он какой-то негумманоидный весь. И потом все эти колючки.

Генка спросил после молчания.

– И как мне теперь защищать себя и своих?

Змей показал на Тузика.

А вот так.

– Не понял.

Тузик посмотрел на Змея, и ни с того, ни с сего, захлопал хвостом.

– Признал за своего.

– Ну да, вы теперь с ним соратники по борьбе. Можно сказать, участники боевых действий.

Тузик понюхал воздух в направлении Змея и забил хвостом чаще.

– А ты знаешь, в одной из пропавших реальностей на месте вас людей существовала цивилизация псов.

– В каком-то романе читал про такое.

– Да, у Клиффорда Саймака, есть такой роман. Но у той цивилизации, все было иначе, и очень жаль, что та реальность оборвалась, то были бы добрые соседи.

– Псы всегда были людям верные друзья.

– Так, как мне поможет Тузик в борьбе с иноземными врагами?

– Предупредит нас. А мы не заставим себя ждать.

– Но это в доме, а за пределами дома.

– За пределами дома ничего не будет, в их пакете задании цель существует только в этих координатах.

– Так, может продать дом и переехать в новый?

– Нет, тогда они перенесут точку контакта, но это по-прежнему будет то место, где ваша семья ночует. Да и разве ты сможешь уехать из этого дома.

– Если речь идет о безопасности семьи, то конечно.

– Нет у тебя теперь вся надежда на Тузика.

– На Тузика, да на тебя. Вы, если быть честным, единственные друзья у меня.

– Ну, это дело твое внутреннее кого считать другом, но спасибо, мне очень приятно. Однако мне пора.

– Подожди Змей, скажи, а тебя тоже подготавливали к работе со мной. 
Змей игриво наклонил голову и сказал.

– Совсем немного.

На следующий день Генка взял отгул на службе и сравнял старый сарай с лица земли, а на вопрос жены, с чего бы это такое рвение, он ответил, мол без него спокойнее будет.

Глава.4 Серебристые облака

Встреча была не особо. Все эти клубные ток-шоу не грели душу уже давно, и он если честно сам не знал, зачем приперся сюда. Похоже, что забредшая на огонек знаменитость то ж не особо радовалась возможности что-то ляпнуть светлое и чистое читателю, а потому мямлил, как мог, и глаза отводил в сторону, и лишь иногда, когда вопрос его искренне удивлял, он вскидывал бровь, типа “ну ни фига себе, тут и такие неглупые встречаются”, а потом все шло своим чередом. Встреча с писателем, одним словом состоялась только на бумажке. Егор уже про себя думал, ну вот Катька, клубарша их поселковая, под это дело денежку, выделенную на культпросвет, спишет, что-то конечно и заезжей знаменитости даст, но в целом – все “отмыв”. И так вон на всем экономит, лампочки на такой зал три штуки повесила пятнадцати ватт каждая, темно как у кое-кого, кое-где. В зале поселковой библиотеки собралось человек пятнадцать, от мала – тринадцати-пятнадцати годов, до семидесяти пяти – эт, вон Демид Никитович прикостылял. Писатель был фантаст, и на вопросы, а верит ли он в НЛО, и прочее подобное, отвечал пространно, растягивая процесс, и явно надеясь, на то, что самое страшное – тишина в зале не наступит. Никитович, как ни странно фантастику знал и любил, но вопросы не задавал, то ждал, этой самой паузы, то ли просто не хотел рисоваться. Ведущая вечера, библиотекарша Оля, хорошая такая девка, была Катьке, хозяйке клуба родственницей дальней. Все это знали, но в принципе, какая кому разница, кто у кого работает. Да и потом Ольга та, в области институт культуры заканчивала, библиотекарский факультет. Пока она с института не приехала Егор, даже не знал, что на такое еще и учат. Вот старалась эта Оля вовсю, и такой вопрос задаст, и эдакий – подготовилась девка к встрече, а потому и гость заезжий нервничать перестал, видать подглядел в тетрадку Олину, что вопросов там еще уйма, и начал сам народ подзадоривать, что б, не только ведущая его тут расспрашивала.

– А вот был у меня такой случай, – начал он, – На службе я был еще, молодой, но астрономией еще до армии увлекался и хожу по посту, склады и боксы с техникой охраняю, а сам не столько по сторонам смотрю, что там, в темноте, дальше прожекторов увидишь, сколько на небо смотрю. Мне там надо было обойти бокс справа, и вдруг вижу на небе, нет, представьте себе, на абсолютно черном ночном небе – облака, да еще и светятся. Что им там делать на небе, и что они светятся, непонятно, но иду дальше. Думаю, наверное, это самолет, или ракету запустили, или еще какое объяснение, а они такие тонкие, волокнистые даже. Ну и по окончании смены, мне как часовому необходимо при смене поста, доклад сделать, мол, за время моего дежурства ничего такого, не произошло, ну я и брякни нашему дежурному офицеру-разводящему, что за время моего дежурства на небе начало светится облако непонятного происхождения. Лейтенант разводящий, почти спал до того, а тут чуть не подпрыгнул, где, мол? Ну я его и всю смену часовых за угол того бокса и потащил. Иду, а сам думаю, вот сейчас выйду, а там ничего нет, ох, и засмеют меня потом. Нет, на месте облака мои. Лейтеха, часовых быстро пораставлял, чуть ли не бегом в караульню, звонить дежурному по полку, тот как потом оказалось, сам из штаба полка выбежал, на небо глянул и точно облако посредь ночи странное, и давай звонить в дивизию, в общем, до Москвы как-то дошло, как мне потом сказали, быстро дошло, за каких-то полчаса, армия тогда еще была дисциплинированнее. А потом оказалось, что это редкое атмосферное явление – серебристые облака, и Минобороны успел дать знать нашим космонавтам на орбите, “Мир” тогда уже летал, что ль, не помню. Они их, эти облака сфотографировать успели, а мне за бдительность отпуск дали на неделю домой. Вот, а вы говорите НЛО. Просто любить астрономию тоже бывает полезно.

В зале поднялся тихий шепоток, а потом Никитович, все же решился и поднял руку.

– Да, Демид Никитович, – спрашивайте.

Никитич поднялся с венского стула и сказал.

– Знаете, с чего я фантастику читать-то стал?

– Нет, конечно, –  по-отечески заулыбался писатель.

– А вот на фронте, у нас в ночь перед самым наступлением на Сталинград, в дикую холодрыгу, нас разведку послали прорезать проволоку в заграждениях, ну чтобы на утро пехота сквозь них в атаку пошла. И тут нас немцы засекли, как начали лупить кинжальным огнем, ну с двух сторон разом, ну все думали, отвоевались. Мне прям в плечо пуля попала. И тут с неба, вот такая штука, навроде облака, сошла, и все вокруг замерло. А оно, облако — это прямо на нас упало, и мы в такую тишину, и такой покой попали, что как в раю вдруг оказались. Даже тепло стало. Потом оно как будто сдернулось, а стрельбы вроде и не было. Мы с друзьями в полной тишине посмотрели друг на друга, и давай дальше проволоку резать – ранение-то у меня легкое, а приказ-то никто не отменял. А потом у наших спрашивали, да говорят облако на небе было, но стояло, и чуть не за дураков стали держать. Если не медаль отважная, которую потом за ту ночь вручили, так бы и смеялись до конца. А вы говорите атмосферное явление.

Писатель недоверчиво улыбнулся, нехорошо так улыбнулся, мол, что со старика взять. И хотел уже что-то сказать, как Никитович, встал, расстегнул пуговки на рубашке, и показал Ольге, Катьке, писателю, и тем, кто сидел впереди плечо. Сквозь затянувшуюся под старой раной кожу мерцал тусклый свет серебристого цвета.

Глава.6 На веранде

Генка сидел вместе со своим старым друганом Егором на веранде и дул пиво из трехлитрового баллона. Сказать, что Генка прямо-таки ничего не пил, тоже нельзя было, но все же у Егора это нынче получалось лучше.

– Ты ведь понимаешь в чем смысл этой несчастной стеклянной трехлитровой банки, – умничал он, будучи уже изрядно под шафе – Она настоящая!!!

Пафос монолога явно достиг своего апогея.

– Она не просто стеклотара, ее какой-то работяга на заводе сделал с грубейшими нарушениями техники безопасности и дисциплины производства и технологии, от этого она стала корявой, крышки на горлышко закручиваться перестали, но ведь… Блин! – Егор задохнулся от восторга, – Это же здорово, она несет дыхание живого человека, пропойцы наверняка, неудачника в личной жизни, но живого человека, заметь.

Егор живописно и совсем по-пьяному икнул.

– А что эти тетра, как их там паки? Автомат их клепает и никакого фактора неожиданности, никакого индивидуализма, штамп, в худшем смысле этого слова. И пиво в этих, как их там, – он опять икнул, – Ну ты меня понял, мерзкое, химия тотальная, причем сплошные улуч, улуч… шайзеры. Егор шумно выдохнул воздух после трудного слова. А ты вот вспомни, как мы с тобой в юности пиво пили, придешь к дяде Мише в пивнушку, он тебя встретит добрым словом, пива, разбавленного нальет, и не дольет еще при этом… Гад! – с восхищением сказал Егор.

– И ведь все были счастливы, он лишней копейке в бюджете своей еврейской семьи, мы спектаклю, который он нам каждый раз устраивал. Нет, помнишь, как он паразит мелочь тырил. Асс! А я его прижучил-таки.

На лице Егора появилась улыбка добившегося в жизни всего человека.

– Он мне, не давал ты двугривенный, а я да как не давал, давал. А он мне, нет, типа и все. А я ему, а ты руки покажи, а он показывает мне свои ладошки, а я вижу, левая-то рука сжата поплотнее-то чем правая, тогда я ему – А, ну-ка поверни ладошку, а она смеется поворачивает, а там мой двугривенный зажат.

Генка слушал эту историю уже раз пятисотый, но считал, что перебивать друга некорректно.

– А вот как закрыли старую пивнушку на рынке, и все и баста, дружба кончилась. Вот скажи мне, когда мы с тобой вот так хорошо сидели?

Генка сделал вид, что задумался.

– Ну, не знаю, давно не сидели.

– Вот, и я про то, – обрадовался Егор, – И не мы одни так, сколько мужиков с друзьями своими перестали встречаться, как закрыли вашу, дядьмишину пивнушку и у нас на поселке. Во, до чего дожились пиво, блин в ресторане приходится покупать. Не ты прикинь, Геныч, я ставлю этому орлу баллон на стол, а он мне у нас так принято, приходите садитесь вы вас обслужим. Ну, в общем, с боем я эти три литра получил, зато не разливная гадость.

– Егор, пиво, оно все разливное, просто одно в стеклотару льется, а другое по бочонкам этим, как они их там зовут.

– Ты, Гена, наверное, дурак, еще бы пластиковые бутылки бы вспомнил, и сказал бы что это все одно и тоже.

– Ну, не знаю, на счет одного и того же, но что заводы одни и те же – это точно.

– А, вот тут ты, брат и не прав, – покачал пальчиком Егор, – Ты, что не знаешь, что завод заводу рознь, а цех цеху. И еще во времена советской власти пиво из первого цеха шло на обслуживание горкома и горисполкома, а второй и третий гнали план и фигню народу.

– Ну знаю, ну и что?

– Так сейчас тоже самое! – радостно заявил Егор, только вместо этих, коммунистов теперь те, кто в ресторанах сидит, обслуживается.

Последнее слово Егор постарался вывести максимально ехидно.

Время было позднее, Генка, видя, что вечер-встреча друзей затягивается, решил его закруглять.

– Ладно, Егор, давай добьем, что там осталось, да я пойду в дом, мне спать надо, завтра ни свет, ни заря на службу.

Егор замер, обдумывая как ему прореагировать на столь бесцеремонное выпроваживание, но счел, что он гость особо упираться не стал, а налил себе стакан по полной и молча начал цедить. Генка вылил остатки в свой стакан и с радостью отметил, что получилось лишь полстакана и тоже начал сосредоточено цедить уже теплое и противное пиво.

Егор откинулся в старом плетеном кресле, окинул пьяным взором веранду, с распахнутыми по случаю теплой погоды окнами и вздохнул.

– Хорошо у тебя тут Генка.

Генка по этому поводу многое мог бы рассказать, но посчитал более правильным промолчать.

Глава.7 Украденный колодец

– А ты, кстати, слыхал, что у Катьки Журавлевой, ну которая в клубе заведует, колодец сперли.

У Генки зашевелилось нехорошее предчувствие

– То есть, как это стащили? – спросил он.

– А вот так утром просыпается, а на месте колодца ни черта нет, словно и не было.

– Погоди, а она ничего не напутала? Может, не было у нее колодца?

Егор посмотрел на Геннадия так, что ему вмиг стало ясно, что он думает про его, Генкины умственные способности. И впрямь для Чапаевки, в которой о централизованном водоснабжении отродясь ничего не слышали, колодец был сродни хлебу и воздуху, потому, как без воды никак.

– А к деду Руслану обращались?

Дед Руслан, коего папаша учитель обозвал так в годы своей студенческой юности в пылу любви, не столько к избраннице, Людмиле Степановне, сколько к великому русскому писателю полунегретянского происхождения, был главой целого клана колодязников – Васильевых. Братья Васильевы легко с помощью ореховой палки не только находили волу под землей, но еще и на спор выигрывали, сколько до нее рыть и много ли воды будет. Уменье архиважное в средней полосе России, где засухи хоть и редки, но метки до противного.

– Обращались. Но сам-то он уже не ходок, стар, а вот среднего послал Жорку.

– Тезку.

– Какой мне тезка, я Егорий, а он Георгий, блин, ты сам все знаешь, или подкалываешь.

У Егора с Жоркой отношения были те еще. По молодости лет, Жорка будучи мужиком видным из под носа увел Егора невесту Маринку, и тот живя вот уже два десятка лет с ее лучшей подругой Катей Переверзевой в девичестве, все вспоминал Маринку, которая с Жоркой все равно развелась и уехала с родителями в Израиль.

– Ладно, и что сказал Жорка?

– Да он там все облазил, все обнюхал, ничего. Понимаешь, колодец у Катерины стоял далеко от хаты, рядом с огородом, когда его ставили, она сама просила Олега внучка Русланова, ну, этого сына Петра, чтобы нашел ей место ближе к огороду, что б, типа на старости лет легче было воду носить, вот потому-то она ничего ночью и не слыхала. А Жорка посмотрел и говорить, что если бы не соседки, что говорят, про колодец, в жизни бы не поверил, что он тут был. Земля на том месте как земля, не рыхлая не копаная, трава не тронутая. Вообще никаких следов. Он прямо там, на огороде мобилу вытащил и стал звонить родственничку. Тот говорить – да, в таком-то и таком-то месте, тогда-то и тогда-то показал место для колодца. И как сказал, что водяная жила у Катерины одна с соседкой с теть Глашой. И сказал еще, что тогда как колодец был готов вода у тетки как он говорил и упала. Катерина тогда еще ей за свой счет цепок на колодце нарастила, вода же по ее вине ниже стала.

– И что дальше? – Генка уже позабыл, что собрался Егора выпроваживать.

– Дальше пошли мы к соседке. А тетке Глаша теперь совсем плохая стала, из дома выходит редко, у нее же никого нет, так только из социальной защиты Евгения ходит к ней, ну ты знаешь ее, они на отшибе у колхозного поля живут.

Генка махнул рукой, мол, продолжай неважно это.

– Ну, так вот Глафире Женька эта воду наберет в три ведра и до следующего прихода та ее и тянет, потому, как сама ворот крутить уже не способная. Мы все чесной компанией, а собралось соседей человек с десять, к Глашке, точнее к ее колодцу. Жорка конечно, гад, но дело колодезное знает, даром что Васильев. Посмотрел колодец снаружи, глаза круглые стали, потом говорит мне – спускай меня на цепке, ну я и теть Дашей, ну с Линейного переулка, ну возле магазина, которая живет, мы с тобой еще за самогонкой к ней бегали.

Генка, заинтригованный рассказом, чуть Егора не стукнул, и замахал руками, типа не отвлекайся

– Ну, спустили мы его, потом вынули, смотрим, а он сухой, мы спрашиваем, чего там, а он стоит и молчит. Потом говорит, что вода у тети Глаши совсем пропала. Мы его спрашиваем, что там. Он плечами жмет и говорит, что такого отродясь не видел. Колодец как колодец, сруб мокрый почти истлевший от сырости, край сруба ведром истерт, видно, что использовался колодец, а внизу сушь и стенки сруба как будто их только-только поставили. Даже следы от топора видны на бревнышках. Ничего не понимаю, говорит. Жорка еще образцы взял, а сегодня уехал в столицу, к Олегу, тот фирмочке какой-то работает, химией торгуют. Жорка решил, и свои дела в Москве поделать и образцы проверить.

– На, что?

– Хрен, его знает на что?

– Кто ж такое сотворил?

– Да, если бы это человек, давно уже его сами бы нашли. И без милиции, так бы по рогам надавали, за такое немыслимое злодейство, что по гроб жизни б запомнил, а то ведь не человек. Еще с вечера был колодец с воротом, а утром на этом месте трава не тронутая.

– Когда это произошло?

– Третьего дня, а что?

В милицию не заявляли?

– Кому, Валерке нашему, что ль?

– Да, нормальный у вас мужик, Валерка?

– В том-то и дело, что мужик нормальный, а мент плохой. С тобой точно не сравнить, вон уже, сколько медалей отхватил.

Генке было конечно приятно, что старый друг, хоть сам на глаза не появлялся, а за его карьерой следил издалека. Но для проформы он решил поскромничать

– Да, ладно, просто работу свою делаю.

– Ага, не ври, люди говорят, если бы не ты, наши пожарнички, ту аварию прошляпили. А так почти никто не погиб, – Егор, о чем-то своем задумался, – скота, правда, полегло немало.

– Да, просто повезло мне, в интернете сидел, вовремя увидел.

– А, что ж, МЧС, наш родимый в интернете твоем не сидит? А? То-то. Многие на тебя как на спасителя после того случая смотрят.

Помолчали. Потом Генка решился, он понимал, чего ради Егор ему все это рассказал.

– Ладно, прогуляюсь, я к теть Глаше, завтра после службы, а сейчас ты иди домой, я как в Чапаевку поеду тебе звякну, будешь свободен, где-то после восьми вечера.

– Конечно, буду, у меня-то работа в шесть кончается.

– Я тебе на мобилу звякну.

– Если только дозвонишься, у нас сам знаешь какое покрытие.

Глава. 8  Чапаевка

На следующий день, после службы, Генка, как и договаривались, сел в муниципальный ПАЗик-маршрутку и поехал в Чапаевку. До Чапаевки ехать не долго, но пешком тоже, особо не прогуляешься. Поселок находился не на окраине города, а несколько на отшибе, и хотя являлся городской территорией, многие его называли хуторком. Однако, в “хуторке” в районе конечной автобуса, был микрорайон из старых хрушоб. Генка всегда восторженно относился к русскому языку, но этому словообразованию дивился особо. Это ж надо было так в одном коротком слове, и помянуть недобрым словом правителя, и дать точнейшее и уничижительнейшее определение типу жилья. Пройдя мимо огородов “этажников” Генка углубился в частные застройки. Здесь отличить поселок от какой-нибудь деревни уже было нельзя никак. Однако была в Чапаевке одна особенность, которая отличала ее от прочих деревень. В пору семидесятых, когда в поселке еще вовсю работал консервный завод, директор его, чувствуя за собой градообразующую силу, поставил всем улицам поселка одинаковые заборы, выходившие на улицу. И после такого эксперимента, поселок потерял похожесть на другие малые населенные пункты России, и стал чуть более прилизанным, что ли. Впрочем, времена и люди, уже немало поработали над этими заборами, и так тоскливо как поселок выглядел тогда в 76, улицы уже не выглядели. У кого-то появились железные ворота вместо деревянных, унифицированных, кто-то перекрасил забор в свой уникальный цвет, однако большинство заборов и ворот все же были выкрашены в практически стандартный на Руси зеленый цвет, правда, всех оттенков, на какие только способна лакокрасочная промышленность.

Катерины не было дома, но, то и понятно, культпросвет он работает, когда другие отдыхают, семьи у нее пока не было, а потому ворота были заперты. Но это проблема не для Чапаевки, где заборы и ворота исключительно только для чужих. Генка пошел к воротам тети Глаши. Ее Генка, якшавшийся с чапаевскими, знал по ее шикарным яблокам, что они в молодые годы воровали с ее сада. Сами ворота были совершено в запушенном состоянии. Было ощущение, что после первой же покраски их более и не красили. Остатки былого зеленного великолепия оторвались теперь от старого дерева и тоскливо свисали с ворот и забора. Генка, не стуча, вошел в дом, во-первых, не было никакого смысла, никто бы не вышел, а во-вторых, двери на воротах никогда в жизни не знали замка, а двор собаки.

Заходить в дом Генка не стал, тетка ему явно не была способна чем-то помочь, он прошел в глубину двора к огороду Катерины. Граница участков, была предельно символична, дворы отделялись, друг от друга лишь древними столбиками рухнувшего в незапамятные времена заборчика Он подошел к бывшему колодцу, месторасположение которого четко обозначала вытоптанная трава. При этом вытоптанная была строго вокруг места бывшего колодца. Силуэт колодца тоскливо выделялся среди поднимающейся уже травы, четко демонстрируя осторожность людей, столкнувшихся с неведомым. Геннадий осмотрел этот кусок земли, строго в центре была выкопана яма, примерно на штык лопаты, и он шагнул к ней, почувствовав себя неуютно стоя посреди “колодца”. Катеринина лопата стояла здесь же, и он отвалил еще один пласт в выкопанной яме. Земля была совершено обычной, с корешками трав, с дождевыми червями, проживших здесь свою червячью жизнь, с какими-то жучками и гусеницами. Он смотрел на нее и ничего не понимал.

Потом он пошел опять к соседке, и уже возле колодца тетки Глаши его окликнул Егор. Он был не один, с ним не торопясь, костылял Демид Никитович.

– Привет, Шерлоку Холмсу! – Егор был доволен, то ли тем, что увидел, Генку, то ли тем, что притащил с собою Никитича.

Поздоровались, продемонстрировав крепость мужских пожатий, и встали у колодца.

– Ну, что нашел, что-нибудь? – спросил Егор.

Генка покачал головой.

– Я еще это не глянул.

– Будешь спускаться?

– Да, надо бы.

– Никитич, поможешь, этого кабана спустить?

– Не проблема.

Сидя верхом на юрком ведре, ручка которого, того и гляди, вырвется из дужек и рухнет вниз, Генка, подсвечивая себе китайским фонариком, внимательно смотрел на стенки колодца. На глубине около двух метров, старость колодца разом оборвалась, и колодец стал походить на новый. Генка скомандовал стоп, тем, кто наверху и крутясь на цепи, попытался срезать кусочек дерева. Задача была не из простых, так как рук, как известно всего две, а надо было, и держаться, и светить. С горем пополам ему это удалось, и он скомандовал наверх.

– Майна, помалу. – и почти без рывков поплыл ниже.

Дно было сухим, бревнышки тоже отливали неуместной тут желтизной и пахли свежим обстругом. На дне лежал по старой колодязной традиции слой желтого песка, совершено свежий и абсолютно сухой. Здесь Геннадий уже не торопясь и где-то с комфортом воткнул фонарик в песок и настрогал дерева, сколько хотел, вынул так же уплотняющую паклю и насыпал в баночку из под салата немного песка. Потом встал одной ногой в ведро, и ухватившись за цепь скомандовал подъем.

Возле дома, под старой отжившей свое яблоней стоял стол со скамьей, туда и отправились, Егор нашел где-то чурочку и уселся на нее предоставив скамейку Генке с Никитичем. Генка высыпал “образцы” на стол и все долго и молча, смотрели на них.

– Ну, что, совет в Филях, какие будут соображения? – нарушил молчание Егор.

– А, что тут соображать, локальное темпоральное поле. – изрек Никитич.

– Да, очень похоже, – согласился Генка, – Правда не ясно, оно действовало, или продолжает действовать.

– Это вы, о чем, мужики? – спросил Егор.

– Там, внизу время или шло по-другому, или идет по-другому. Надо определить, его скорость там внизу.

– Сколько на твоих дарственных? – съязвил Егор.

– 20.23.

– А на моих 20.26.

– Ну, и что? Это ни о чем не говорит, кроме того, что твои спешат.

– Это твои отстают, – обиделся Егор, – я про то, что для чистоты эксперимента следует отправить в колодец, чьи-то часы, перед этим сверив время с другими.

– Здравая мысль. – похвалил Никитич.

После того как часы вынули оказалось, что Генкины, что были внизу, отстали на полминуты, за пять проведенных внизу.

– Нормально, – прокомментировал этот факт Егор, – Получается, что ты теперь моложе меня, ты ж, три минуты просидел.

– Это вряд ли, ты и так только через полгода после меня родился.

– А что с этим делать будем? И откуда такая напасть?

– Пока не знаю, но попытаюсь выяснить сегодня же.

– И как? – Егор смотрел на него с явным весельем

– Своими методами, есть, у кого спросить.

– У кого?

– Тебе, прям сразу все мои контакты выложи, да?

– Просто любопытно.

– Любопытной Варваре, на носу пластическую операцию сделали. Слышал?

– Слышал.

– В общем, так, встречаемся здесь же на этом месте, послезавтра, может быть уже будет информация.

– Хорошо, договорились.

Никитич сухо кивнул в знак согласия.

Вечером этого дня Змея не было. На самом деле Генка особо и не надеялся, что его пресмыкающийся ангел-хранитель вот так запросто по одному только Генкиному хотению и явиться, но если кто и мог что-то пояснить по поводу колодезных приключений, то только он. На следующий день У Генки было дежурство по отделению. Днем молодые лейтехи, Олег Некрасов и Толик Головастов, коей по жизни из клички “головастик” не выходил, стали, резвится под зарешеченными окнами отделения, форточка по случаю жары в дежурки была открыта, и Генка приподнялся, чтобы сказать молодым, что-то вроде “не позорьте честь мундира”. Но тут все замерло. Точнее все кроме самого Генки. Будучи уже в темпоральных делах, калачом тертым, Генка не беспокоился, а просто прошел в кресло дежурного и сел в него. Змей материализовался из ниоткуда прямо в дверях дежурки, которые в виду отсутствия народу и наличия жары, так же были распахнуты настежь.

– Доктора вызывали? – пошутил Змей.

– Ну, типа того, а что у вас на скорой все доктора такие? – в тон ответил Генка.

– Символика обязывает, – легко парировал Змей, а у вас, что больной?

– Ну, типа, колодец сперли.

– Так, это ж как раз по вашей части капитан.

– Как так?

– Под огородом вашей знакомой проходит нечто похожее на темпоральную железную дорогу, ну или просто на тропу, вот по ней-то и протащили, что-то настолько массивное, что оно сдернуло слои и вызвало нарушение реальности в вашем времени.

– Не понял, так это нелегально, что ли?

– Ну, типа того.

– Блин, тоже мне служба Вечности, за контрабандистами своими уследить не могут.

Змей наклонил голову, что должно было означать, ну бывает, а вслух добавил.

– Вообще-то у нас такое, чтоб до физических изменений в пространстве – это в первый раз. Так, как и ваше время, и вашу реальность контролируем сейчас мы, так и за тропой этой тоже мы смотрим, но мы не полицейская служба, и пресекать нелегальные проходы по времени и реальностям не наша работа, да и с тем финансированием, что мы имеем на ваш мир, мы и не в состоянии.

– Но все же, было бы лучше, если вы этого нарушителя конвенции остановили, правильно?

– Правильно, такое таскать по реальностям нехорошо, а потому мы решили обратиться за помощью к тебе.

– Круто! Вы мне дадите персональную машинку времени, какой-нибудь лазерный пистолет и я пойду сквозь время и горизонты событий искать вашего преступника!

Генке было явно весело от подобных фантазий.

– Нет, – ответил смущенный такими вариантами сотрудничества Змей, – Оружия и машины времени мы тебе дать не можем, но мы и не просим, у тебя невозможного. Нам просто надо проследить за возможными передвижениями в том месте и в строго определенное время.

– А что я получу взамен?

– Мы попытаемся восстановить колодец твоей знакомой. – не особо уверенно пообещал Змей.

– И как мне за тем местом следить, это же не мой двор.

– А ты напросись в гости на вечер к Екатерине, причем напросись всем семейством, вы же хорошо знакомы.

– Ну да, моя Лариска, с ней до свадьбы в подружках числилась, а потом ближе к центру ко мне переехала и как-то дружба сошла на нет.

– Ну вот, тебе надо будет к Екатерине в гости пойти послезавтра, причем у нее надо быть с 20.10 по 23.15, после этого можно смело идти домой.

– Не ближний свет и в такую темень, да и как я ей объясню, чего это мы так засиделись?

– Это еще не все, возьми с собой своего Тузика.

– Ты, что Змей рехнулся, что ли, у нас в гости со своими собаками не принято ходить.

– А ты скажи Екатерине, что так надо, и побольше туману. Ты же милиционер, могут быть у тебя свои служебные тайны?

Генка пожал плечами.

– А что мне делать?

– Ничего, просто привяжи Тузика на длинной веревке рядом с тем колодцем и оставь. А потом после гостей отвяжешь и заберешь. Нам сам Тузик даст знать появились они или их нет.

– Ладно, это я понял, но почему ты уверен, что они обязательно в это время пройдут там?

– У вас в таких случаях приятно говорить так звезды расположились.

Тут, все в дежурке ожило, и с улицы раздался совершенно неприличный гогот молодняка, но Генке теперь уже было не до него

Встреча Группы по раскрытию темпорального заговора, как обозвал Генка себя, Никитича и Егора собралась в строго назначенное время, правда не на скамейке, а на веранде дома тети Глаши, так как лил проливной дождь. Генка, не вдаваясь в подробности об источнике информации, тем не менее, о предстоящей акции рассказал и предложил “усилить” Тузика группой поддержки, на что тут же получил полное согласие от напарников. Разработали подробный план наблюдения, сигнализации и на всякий случай даже методику фиксации происходящего с помощью старенького фотоаппарата Егора “Зенит Е”, правда, со вспышкой “Луч 70”. Генка, конечно же, мог пожертвовать группе свой Pentax, но в самый последний момент его заела жаба, и фотоаппарат стоимостью в полугодовую его зарплату остался дома. Зайти к Екатерине, и напросится в гости, было делом плевым, та, во-первых, и впрямь соскучилась по подружке, а во-вторых, Генка навел тень на плетень и сделал вид, что это нужно ему по службе и связанно с ее, Катькиным колодцем. А чтобы было все совсем загадочно, он объявил Кате, точное время пребывания в гостях, и наличие пса. Про то, как Лариска спасала пса, Катерина была наслышана, а потому на легенду города посмотреть согласилась, тем более, что Тузика в дом тащить никто не собирался.

Дома Генка несколько огорошил семейство предстоящим походом в гости, а потом пошел к Лехе, соседу просить у него тачку. И впрямь не возвращаться же домой пешком в двенадцать ночи. И Тузика уж лучше не машине вести, чем следить, чтобы этот гад опять куда-нибудь не слинял.  Леха Генку серьезно уважал, и говорил всегда, что тот редкий тип мента, который, типа еще остался рядах “славной” милиции. А потому, ключи от “копейки” отдал без слов. Вроде все было готово.

Глава.9 Засада

Посиделки шли сами собой, бездетная Катька Журавлева, посвятившая сдуру свою молодость, так сказать карьере, возилась с их детьми и млела от счастья. Лариска, поначалу ревновавшая подругу и к мужу и к детям, видя полное безразличие первого, и искреннюю радость вторых, отошла, стала легче как-то веселее, и вот уже никуда уходить не собиралась. Они втроем просмотрели все фотографии Катерины в институте, на морях разных, и даже под пирамидами, к коим та была не равнодушна с детства. Про Египет она могла говорит и до поездки часами, а после поездки к резиденции фараонов ее порой приходилось просто затыкать. Потом опять пили чай и водку, потом ели, не торопясь низкокалорийный тортик и вспоминали, обсуждали, обсасывали до белизны косточки многочисленным знакомым. Про колодец и задание никто не говорил, словно это было табу, и Генке от того было даже проще. Он только постоянно трогал мобилу, что валялась у него кармане и ждал звонка от группы в засаде.

А в засаде уже, в общем-то, притомились. По настоянию Никитича наблюдательный пост оборудовали по всем правилам разведдела, а для того пришли, чуть ли не в пять часов вечера, и сейчас ближе к полуночи уже совсем устали. Тузик выглядевший “разведпост” сразу, после того как его привязали, вида не показывал, потому, как Егора знал, а с Никитичем его Генка сам познакомил. Пост и Тузик располагались так, чтобы видеть и слышать одновременно оба колодца, Катеринин отсутствующий и тети Глаши сухой.

Над Катькиным огородом, со всех сторон окруженного зарослями мелкой вишни, стояла тишина. Над огородом висела как гигантский фонарь полная Луна, и было только слышно, как вдалеке брешут глупые псы. Тузик лежал, положив голову на лапы и откровенно скучал.

Ровно в 23.00 Тузик, Егор, Никитич, и даже Генка, почувствовали, как дрожит земля. Лариса испуганно вскинула взгляд на мужа, но тот тихонько, с видом человека у которого все идет по плану, кивнул ей, успокаивая, и продолжил веселую возню с детьми и Катькой у диапроектора, где они смотрели на экране ее ранние фотографии, точнее слайды.

Тузик после первого толчка вскочил на ноги ощерился и начал тихонько рычать. Окончательно проснувшиеся Никитич и Егор, с тяжелым предчувствием вглядывались в огород, на котором, впрочем, ничего не происходило.

Вдруг, по невидимой прямой проходившей мимо бывшего колодца пролетела волнообразное вздутие почвы, которое пролетев на бешеной скорости не оставило, однако никого следа. Егор начал было поднимать фотоаппарат, но Никитич остановил его и показал вперед. Тузик уже не рычал, а тихо выл на высоких тонах. Прямо посреди огорода земля начала вспучиваться холмом, а холм расширятся в стороны. Егор прикинул в уме, света вспышки до холма бы не хватило, а снимать в в пустую не хотелось, а тем более привлекать чье-то внимание. Холм тем временем поднялся уже на метр, а в диаметре был не менее шести метров. Внутри него что-то беспрестанно двигалось, как не рожденное дитя в утробе матери. Тузик был не самого робкого десятка пес, но сейчас откровенно струхнул, и тихо скулил пятясь от этого огородного ужаса, но веревка его не пускала.

Егор не выдержал ради хорошего кадра, выскочил из засады, не обратив внимания на оклик Никитича. Он пробежал метров десять по огороду, вскинул свой Зенит, как вдруг все ярко осветилось, словно из-под земли молния ударила. Егор с испугу нажал на спуск затвора, затем последовала такая вспышка, на которую его “Луч 70” явно был не способен. Егор остолбенел, Тузик на миг престал выть, вспышка осветила Никитича, бегущего на своих больных ногах к Егору, а холм в центре огорода разорвался в бесшумном взрыве, и комья земли полетели от него во все стороны. Никитич свалил Егора на землю, но, ни удара, ни земли бьющей в лицо, ничего этого не было. Через пару секунд, холм опал, осколки, споткнувшиеся об невидимую сферу, рухнули вниз, а сама сфера исчезла. Пыль, вырвавшаяся из нее, полетела на наблюдателей-неудачников, и они закашлялись.

Потом опять же в полной тишине началось какое-то внутренне движение под землей и вокруг, а они стояли и просто смотрели. Вот исчезла воронка, появившаяся после взрыва холма, вот трава как в ускоренной съемке начала затягивать края, как в фильме-сказке из воздуха начал появляться колодец, который вроде исчез, а потом прямо из воздуха появилась группа странных созданий, не то птиц, не то людей и начала совершать необычные па, с необычными инструментами в руках, или может лапах. Через минуту-другую они точно также исчезли, как и возникли, а над Катькиным огородом опять воцарилась тишина. Разведчики постояли еще немного, и пошли отвязывать пса. Тузик вяло махал хвостом, видать, не веря, что пережил все это и исподволь посматривал на Егора и на Никитича.

Егор поднял телефон и позвонил Генке.

– Все. Все кончилось. Если хочешь можешь позвать Катерину, у нее похоже теперь новый колодец.

– Нет пока не стоит тревожить барышню, утром сам расскажем ей, что-нибудь поправдоподобнее. Как вы там, сами?

– Это без шести литров пива не перескажешь.

– Понял, тогда потом. Я своих собираю.

– Угу, Тузика мы тогда привяжем к воротам Катькиным, что б не ходить по темному огороду.

– Там же луна.

Егор поднял голову наверх и Луны не увидел.

– Нет темно, наверное, ушла.

– Не могла уйти, у нее сегодня заход в четыре утра.

– Ты по справочнику прочитал умник?

– Нет, в Сети посмотрел.

– А я между прочим на небо смотрю, ладно мы пойдем уже.

– Хорошо.

И уже на выходе из тети Глашиного двора глядя на ее ночник в окне, Егор вдруг как будто вспомнил.

– Никитич, а ведь вроде была Луна?

– Да, странно, светло ведь было.

Генка ехал домой со домочадцами и Тузиком, включив дальний свет и полный нехороших предчувствий, а когда пошел открывать ворота, ноги его подогнулись в почтовом ящике было не менее пятнадцати газет.

Глава.10 Побудительный мотив

В доме было холодно, безжизненно холодно, электронные часы, которые Генка носил только на работу, показывали 17 июля, и если учесть, что в гости они пошли первого, в доме их не было более двух недель. Ничего не говоря детям, но все понимая, ну или почти все, Генка с Ларисой уложили хныкающее молодое поколение спать, и пошли пить чай. В заварном чайнике вместо заварки обнаружилось нечто высохше-заплесневое, но Лариса отдраила чайничек и заварила в него любимый Генкин эрл грей. Пили молча. У каждого было вопросов больше чем ответов. Потом собрались спать.

– На работе скажешь, что друзья позвали на юг, а там как-то закрутились и не дозвонились. И я на работе то же скажу, небось, не уволят.

Лариса молча кивнула.

Утром Генка пошел к соседу отдавать машину. Постучал в калитку, и пока Леха шел к нему, спросонок тихо чертыхаясь, он смотрел на него с виноватым видом, мол, звиняй так вышло.

– Ну, ты кадр, Геннадий, – с порога заявил Лёшич, – Вечером пригоню, вечером, а самого уже шестые сутки где-то носит.

Генка напрягся, по его расчетам выходило, что их за прошедшую ночь, не было с машиной все шестнадцать суток. Странная для нормальной жизни фраза сама появилась в голове, и он даже встряхнул головой как бы отгоняя наваждение.

– Извини сосед, так уж вышло, задержались, но тачка в полном порядке и с практически полным баком, как брал, так и отдаю. Мы тут не далеко были. – Генка вдруг с жутью вспомнил, что на спидометре намотано лишь семь километров.

– Ну, что как порыбачили-то, место хоть клёвое?

Генка, не показывая вида, внутри себя, похолодел и заметался

– Да так себе место, красивое разве. – быстро сымпровизировал он, зная интересы соседа.

– С красоты уху не сваришь.

– Это точно, даже в магазин приходилось мотаться за едой. Зато детям радость.

– Ну, с драной козы… – Лёха весело заржал.

– Загнать?

– Да нет, не надо на работу на ней поеду, уж соскучился.

– Ну, ладно и я побегу, пока.

– Пока.

Отойдя от соседского дома, Генка быстро набрал мобильный жены.

– Лар, тут такое дело, непонятное. Сосед говорит, что мы у него машину брали шесть дней назад, а нас самих в доме не было больше шестнадцати, и теперь не понятно, сколько же нас не было на работе. Ты там аккуратнее выясни, сколько, потом мне перезвонишь. Хорошо?

Лариса ответила в слезах.

– Господи, тут такое твориться я уже и не знаю что делать, привела детей в сад, а воспитательница смотрит на дочь, и говорит, а это чья такая будет. А я к ней Лийку уже год вожу, что ж это такое. Я сказал, что она у нас теперь побудет, а сама и не знаю что сказать. Что делать-то?

– Во-первых, успокойся, это не наше время и не наша реальность, очень похоже и то скажи спасибо, могло быть и хуже, меня если честно смущает, что получается, что если мы в чужой реальности и здесь нас знают, то вполне возможно, настоящие мы, те, кто живет здесь, просто еще из отпуска не приехали.

– Ты, что хочешь, сказать, что нас из своего дома могут выгнать?

Генка подивился практичности ходу жененных мыслей, а сам ответил.

– Если есть еще и другие мы, то это их дом, но если они точно такие, как и мы, сами, то с самими собой мы сумеем договориться, а пока просто ничего не бойся, может быть, просто произошла замена нас сюда, их туда. Разберемся.

На работу после всего, что узнал за последние полчаса, идти не хотелось никак, но есть такое хорошее русское слово – надо, и он пошел.

На работе к его удивлению его особо ни о чем не расспрашивали, погнали всех скопом на совещание, и пошла, поехала жизнь служивая. На совещании он с удивлением узнал, что бандюганы из группы Абдуллы Хана, на самом деле не нейтрализованы, хотя его самого он сам, Генка взял уже три года как. И за ним сейчас опять гонялись на федеральном уровне. Сосед по кабинету Дмитрий Петрович пожизненный капитан транспортной, все же поинтересовался, мол, ну, что, как съездили. Генка что положительное буркнул, и начал готовить приказ на суточное усиленное патрулирование вокзала Мичуринск-Уральский, где увеличилось количество мелких краж. Ближе к вечеру, когда он, пошатываясь от усталости, шел домой, время, уже традиционно остановилось, и пред ним как Сивка-Бурка явился Змей. Вокруг них образовалась сфера, за которой люди так и не доделали начатый шаг. Генке было, не веданно имеет ли Змей чувство совести или хотя бы вины, но вид у него был явно обескураженный.

– Извини, но, похоже, нас подставили.

– Нас это вас, или нас всех? А то у меня такое ощущение, что подставили в первую очередь мою семью. Это не наш мир, это другой Мичуринск, хотя конечно и очень похоже.

– Да, это не ваша реальность и в этом вся проблема. Мы думали, что имеем дело с банальными контрабандистами, а оказалось, что это целая спецоперация дасов, чтобы изъять вас из вашей реальности.

– У них это получилось. – язвительно подтвердил Генка

– Да, но только вы сейчас испытываете дискомфорт от непривычного места, а мы буквально страх за свое существование, потому, что эта реальность тупиковая, и мало того она закончит существование очень скоро.

– Через пару столетий? – Генка уже привык со Змеем оперировать тысячелетиями.

– Нет, Геннадий, через три дня. – Змей казалось скорбил об этом мире.

– Стой, а как же мы? Мы, что тоже исчезнем с этой, как ты ее зовешь реальностью?

– Мы над этим работаем.

– Слушай ты, теплокровное пресмыкающееся, меня это фраза совершенно не радует, я такое за свою жизнь я слышал часто и каждый раз, когда бездарные начальники ни хрена ничего не могут сделать. Меня такой ответ ни разу не успокаивает, вы меня, с семьей сюда втянули вы и вытаскивайте.

Змей слушал гневную тираду Генки, смотря в землю, как настоящий двоечник, разбивший мячом стекло.

– Ты, себе даже не представляешь, сколько личностей сейчас занято спасением вашей семьи. Более одиннадцати тысяч. От вашего спасения, сейчас зависит спасение и нас самих. Мы вас спасем.

– А ту семью Чегодаевых, что сейчас у нас дома? – под домом Генка подразумевал собственную реальность, но Змей его понял.

– Мы их вернем сюда.

– Но они погибнут!?

– Да, но скорее не погибнут, а исчезнут, как если бы их никогда и не было.

– А можешь ты их спасти?

– Нет.

– Ну, хотя бы в другую реальность?

– Нет.

– Почему, у вас же множество реальностей, и в любую их можно закинуть

– Нет, нельзя.

– Почему?

– Семья вы такая, у любой реальности, где появляется ваша семья, резко повышается статус выживаемости, а эта реальность редчайшее исключение и именно потому вас сюда и закинули

– Так, что ж плохого в том, что кроме одной семьи наших близнецов выживет еще и целая реальность?

– Тогда погибнем мы

– А вы уверены, что ваше выживание это самое правильное, что может быть. Может та реальность, куда вы сейчас переместите ту семью, даст невероятный всплеск мысли и прекрасного, а ее сейчас приговариваете на уничтожение. Кто вам дал право уничтожать их?

Голова змея была опущена.

– Мы выжили, мы есть и среди прочих реальностей наша наиболее процветающая и полная добра и знаний. Мы не специально это сделали, так получилось, и лишь недавно нам начали переходить дорогу дасы.

– Но, тем не менее, вы сейчас решаете, кому жить, а кому нет, кто дал вам такое право, на основании чего?

– На основании чувства самосохранения.

– И вы называете себя добрыми и разумными, после того, как уничтожаете собственными руками возможно более прекрасные цивилизации, и ради чего? Чтобы спасти свои змеиные шкуры.

– А ты готов был бы пожертвовать своими детьми ради той семьи?

Генка подумал и сказал.

– Нет. Собой да, детьми нет.

– Наша, цивилизация, это и наши дети, и наши жены, и наши родители, мы тоже не можем.

– Одно только могу сказать, все плохо. Как у нас сейчас плохо, так и у вас в будущем также плохо. Я-то думал, что разум станет добрее. Похоже, не стал.

Глава.11 Точка отправки

По настоянию Змея вся семья, включая Тузика, которого в этом новом Мичуринске никто не знал, а сам он пугался отсутствию собственных же отметин на улице, собралась в лес по ягоду. Лесов вокруг Мичуринска кот наплакал горькими слезами, так, все больше прибрежные рощи вдоль Лесного Воронежа, но если прокатиться на автобусе, а потом еще протопать пешочком, то смотришь и найдешь. Лукошки взяли их чужого/своего дома и поехали. Молодая девка контролерша в ПАЗике обилетила всех, включая Тузика, и лишь на этом основании не стала возмущаться присутствию дворняги без намордника в салоне.

Ехали долго, проехали Заворонежское, проехали больничку их районную, потом вдоль полей садов, долго и нудно, пока не встали на пустынной остановки, от которой надо было идти пешочком. Полный в начале автобус на селе Заворонежском изрядно опустел, а оставшиеся в салоне бабки же перестали обращать внимание на неправильных ягодников, мол, если ума нет, пусть ищут ягодку в такое пекло, все равно ничего не найдут.

В лесок вошли как в рай небесный, после раскаленного летним солнцем пшеничного поля, прохлада перелеска была волшебной. За первой роще появилась вторая, потом рощи слились в единый массив, перемежаемый полянами, и, наконец, на одной из таких полян Генка остановил подуставшее семейством. Малая уже давно сидела на закорках у самого Генки и время от времени засыпала заморенная жарой. Лариска, быстро расстелила, прихваченное из дома одеяло, и все гурьбой устроились на нем в ожидании пикника. Большая береза на самом краю поляны, которую Генка определил, как точку для отдыха давала редкую тень, но, в общем-то, вполне достаточную для отдыха. Съели отваренную дома курицу, под картошку, свежие огурцы и помидоры, Генка съел свои три куска белого хлеба, а дети наворачивали любимый черный, а ля бородинский. После импровизированного обеда, Колька вздумал пойти по ягоды, которых в таком жарком месте просто быть не могло, Но Генка его остановил и через минут пятнадцать дети уже дрыхли, положив головы на свои маленькие рюкзачки. Даже Тузик, сомлев от жары, лежал вместе со всеми, облегчая Генке задачу. Переход, как и обещал Змей бы короткий и вроде незаметный, только вот солнце скакнуло почти на три часа назад, и температура резко упала. В момент перехода Тузик озадачено вскочил и заозирался, однако не найдя ничего подозрительного снова лег и только поводил ушами.

– Утро сейчас должно быть, – предположила Лариса, – Смотри совсем рано еще, двенадцать, наверное.

Генка согласно кивнул.

– Подождем здесь часика два-три, потом тронемся назад.

В назначенное время, оставив на всякий случай лукошки в укромном месте в лесу, вся семья вышла из леса к остановке. Ждать автобус по расписанию не было никакого смысла, потому, что их часы нынче показывали какое угодно время, кроме правильного, и Генка решился потратиться на лихача, буде такой попадется. Однако, не прошло и пяти минут на дороге появился автобус и как показалось Генке именно тот же самый на котором они сюда и прибыли. Это заметила и Лариска, явно занервничав.

– Да, ладно, он на этом маршруте, наверное, вообще один единственный. – попробовал успокоить ее Генка, хотя сам ждал автобуса с самыми худшими опасениями.

Автобус и впрямь оказался тот же самый, хоть и шел назад в город, и мало того, в салоне сидела та же самая бабка, что так внимательно зыркала на них три часа назад. Генка, увидя ее обомлел, а Ларисы кровь отлила от лица, но бабка равнодушно скользнув по ним взглядом, равнодушно отвернулась.

Глава.12 Дома

Дома все было как в день поездки к Катерине. Генка сразу метнулся к своим рабочим часам, и испустил вздох облегчения. Календарь электронных часов на металлическом браслете, советских времен показывал 2 июля, того самого восьмого года третьего тысячелетия от Рождества Христова. Все пока было в порядке. Зазвонил телефон, и Генка с некоторой опаской поднял трубку.

– Геныч, ты что ль? – прозвучало на его осторожное “аллё” в трубке. Звонил Егор. – Бляха-муха, у нас тут с Никитичем такое было!

– У нас тоже кое-что было.

– Видели мы с Никитичем твоего Змея, – чуть ли не шепотом, произнес в трубку Егор, – Я думал ты иносказательно про змея-то, а он и впрямь змея.

– Ладно, кончай по телефону-то трепаться приезжай посидим поговорим.

– Ага, – радостно согласился Егор и шмякнул трубку о телефон.

Лариса уже возилась с детьми, она почему-то вдруг решили перестирать все, что на них было и теперь переодевала Лию. Генка вышел на двор и подумал, что может она и права, перестирывая одежду после такого. Он вспоминал людей на улицах, того Мичуринска, коллег по работе и вечного капитана и сосед по кабинету Дмитрия Петровича, которого послезавтра, или может, уже нет. Черт его разберет это время-пространство. Никогда точно не знаешь, где, когда находишься, и что происходит, или произойдет. Он вышел на веранду, вздохнул воздух родного дома, а то, что он вернулся домой он не сомневался и сел на ступеньки.

Лариса тихо вышла на веранду и присела рядом с ним.

– Ну, что шмотки на стирку отдашь, или самой с тебя их снимать. – она улыбалась.

– Против снять ничего не имею против, но давай ближе к ночи. – в тон ей ответил он

По улице прогрохотал мотоцикл и Егор на своем старом Урале, который выводил из “конюшни”– старого сарайчика у самых ворот, помахал через штакетник рукой. В коляске сидел Никитич.

– Явились, не запылились твои дружки. – холодно сказала Лариска, и встала.

– Ларис, ты это, на них не злись, они нормальные мужики, и не из-за них переплет мы попали.

– А из-за кого?

– Из-за дочери нашей с тобой, я тебе все расскажу вечерком

Лариса посмотрела на него недоверчиво и кивнув, быстро пошла в дом.

Глава.13 Счастье Егора

Егор и Никитич вошли на веранду и сели за старый круглый стол, что стоял на ней с незапамятных времен. Стол заскрипел под локтями Егора, что на него облокотился, а тот не обращая внимания на мелочи начал взахлеб тараторить.

– Прикинь, Ген, мы с Никитичем идем по домам, а дома меня встречает Лизка и орет, ты где был!

Тут надо сделать некоторое отступление по поводу личной жизни Егора. Егор мужик из себя видный работящий, и даже в самые хреновые времена умевший выкрутиться и деньгу в дом принести, но вот с бабами у него никак не ладилось и к своим сорока пяти он успел уже три раза женится, и развестись, оставя по чужим семьям двое детей — дочь Женьку и сына Вальку. Любитель он был имен двойного назначения, выберет перед самыми родами жены имя и говорить, будь, кто будет, а имя будет одно, типа, или Евгения Егоровна, или Евгений Егорович. Елизавета была последней Егоровой женой, и покинула своего неудачного на семейные узы супруга всего год назад.

– Я сначала подумал, что вернулась ненаглядная, ушла от своего хахаря, и такой довольный в дом захожу, а там обстановка какая-то чужая, и сына нигде не видать. Я ее спрашиваю, а Валька-то где? А она глаза круглые сделала, и говорит, какой Валька. Я ей и объясняю сын наш. Она мне, ты, что рехнулся, нет у нас с тобой никаких детей, и вроде не планирую пока. Тут до меня, конечно, дошло, что я не в том времени.

– Реальности. – хмуро поправил его Никитич.

– Ну, да, реальности. Тогда я ей, а, блин, мол, спал сегодня на работе, привиделось, что сын у нас с тобой, Валентином зовут, пять лет уже. Смотрю, она ни хрена не верит, но что-то ее внутри там кольнуло. Промолчала сначала, а вечером в постели со мной такое вытворяла, а потом говорит, я твой намек, мол, поняла и прав ты Егор, давно нам пора ребенка завести, и ты меня дуру извини, что я кочевряжилась столько лет, страшно мне было. Рожать же придется.

– Что-то на твою Лизку вообще не похоже. – заметил Генка.

– И я про то ж, вроде Лизка моя, но ни хрена не моя, лучше то ли. И так мне хорошо стало с ней. Прикинь мы с ней душа в душу три недели прожили, почти ничего не говорили, она и накормит, и книжку почитает как прямо ребенку, от настоящей Лизки я такого в жизни бы не дождался. Да и чище как-то в хате, все так ухожено. Ты помнишь у нас в доме даже герань не выживала, а у этой на окнах салфетки на них горшки какие-то расписные и цветы, блин столько цветов в моем доме отродясь не было, я вон как вернулся первым делом пошел цветы в дом покупать.

– Что ж ты вернулся, если был счастлив с ней?

Егор разом как-то осунулся.

– Да, Змей твой все. Встретил он меня у огорода, все вокруг как застыло, даже птицы петь перестали. Говорит, что мне надо возвращаться, мол, тебя и твоих уже вытащили, Никитича тоже, теперь дело за мной. Я ему говорю, а нельзя ли остаться. Говорит, нет. Я ему, а мол жену свою забрать домой можно, он на это тоже нет. Я тогда говорю не поеду, что, мол, счастье свое тут нашел, а он мне в ответ, что если я останусь, то через день здесь появиться другой Егор и вы на фоне этого, скорее, всего, рехнетесь, ну а хуже всего достанется Лизе. И еще сказал, что мне надо тебе помочь. Я ему говорю, ну может рокировку, сделаем, вы ту, что от меня ушла сюда, а эту мне. Он мне говорит тоже нельзя, да и не получится. Во-первых, ей будет хуже, если она уйдет с тобой, она не совладает с переменой реальности, потому как на нее навалиться много обстоятельств и факторов которых у нее в этой реальности нет. Там и ребенок, который уже сейчас полюбил нового отца, а ее не примет новую, и твоя нынешняя жизнь, и многое-многое другое, от чего ей станет гораздо хуже, чем лучше. Он говорит, а каждое слово для меня как серп по яйцам, гад и убедил меня в итоге. Пошел я к ней и рассказал все, как есть, начистоту. Она на шею мне кинулась и говорит, я сразу почувствовала, что ты не мой Егор, и в тоже время мой как есть. И говорит еще, ты не бойся, я бы все равно осталась, потому как настоящего, своего я тоже люблю, и никуда от него не денусь. Правда теперь уже и не знаю, от кого из вас ребенок будет. Блин, и так тошно мне стало в тот момент, что представляешь – заплакал я. Она так утешала меня, что мне от этого еще тошнее становилось. Ну, в общем, я в итоге поддался на уловку змеиную и вот вернулся. А цветы мне теперь будут как напоминание о том, что у меня и такая жена тоже была в жизни. Странно, да?

– Да, – согласился Генка после паузы, – История.

Глава.14 Герой

Помолчали еще. Лариска принесла им чай печенья какие-то магазинные, увидела, нет скорее прочувствовала состояние мужиков за столом и тихонько ушла чтобы не мешать. Генка посмотрел ей вслед благодарно, и за понимание, и за то, что есть в его жизни.

– Ну, а ты Никитич, ты вместе с Егором оказался?

– Да, и ту Лизовету видел, хорошая женщина, прав Егор, за такую можно и жизнь отдать

– Ладно тебе Никитич, не трави душу. – перебил его Егор.

Никитич согласительно покачал головой и продолжил.

– А моя история не так интересна, оказалась, хотя то ж, любопытна. Я ж в Чапаевке на отшибе живу, ты ж, знаешь. Так вот подхожу к дому, а у хаты не то, что калитки, даже забора нет. Я впотьмах с дороги сквозь какую-то траву к нему подхожу, ставни закрыты, я по стеночке, по стеночке до крыльца, а там трава чуть ли не в рост. Что это такое себе думаю, уж, не в чужой ли дом лезу, но нашел крыльцо, а на двери замок висит, не мой, причем. Что за гадость такая думаю, обошел дом кругом, нашел одну ставеньку, хуже других закрытую дернул, что есть сил, открылась, потом подергал раму– бесполезно, нашарил на земле какой-то камешек и им стекло разбиваю, а сам чувствую себя как вор, какой-нибудь. Кряхтел, пыхтел, окошки-то у меня маленькие, но в окно влез все же. Думаю, подушкой окно заткну — переночую, а утром разберусь. По хате иду, ничего не понимаю, там, где должна стоят кровать, какая-то стойка стоит, на ощупь стекло, там, где телевизор в углу стоял, тоже какая-то хрень не моя. Ну, думаю точно в чужой дом влез. Нашел, в конце концов, какой-то странный кожаный диванчик улегся, уснул. Ни свет, ни заря проснулся – холодно, оглядываюсь – блин, а вместо дома в музей попал, стеллажи какие-то все в пыли, я сам в пыли вывалялся ночью, стал отряхиваться, осматриваться подхожу, а у меня глаза на лоб полезли. Музей-то меня самого, да не просто меня, а Героя Советского Союза, да еще и посмертно погибшего во время Берлинской операции. Смотрю на дату смерти, и вспоминаю, что и впрямь ранили меня в этот день, так, что врачи уверены, были, что не выживу. Но я то живой! Какого, хрена. И тут до меня доходит, что ночью, что-то произошло, и что мы не в своей реальности. Осмотрелся я повнимательнее, а музей изрядно заброшен, вся символика советская бумага на плакатах выцвела, да и двор, заросший тоже о чем-то говорит, тут я и думаю себе, что делать, надо же как-то легализоваться, вдруг здесь остаток дней своих придется доживать. Вспоминаю, кто из бабок наших чапаевских меня молодым должен помнить, молодые-то меня в таком виде, точно не признают. Иду к Васильевне. Тамарка то, думаю, меня точно должна признать в любом виде, мы с ней перед самой войной встречались, ну там гуляли, целовались пару раз, но ничего, такого как у вас молодых тогда ни-ни. Подхожу к ее дому, а вместо нее стоит здоровая такая махина, у нас в Чапаевке таких и не водиться. Подхожу, я сам боюсь, как бы в этой Чапаевке и Тамарки тоже не будет. Выходит, на звонок музыкальный такой верзила со шкаф, спрашивает тебе чего дед, я ему, повидать бы старую знакомую Тамару Васильевну, Щеглову по девичьи, вспомнил ведь девичью фамилию. Бугай это через спину кричит, Вероника, тут к бабушке дед какой-то, пустить? Не слышал, что она ему ответила, та Вероника, но в дом пустили. Провели через прихожую в комнатку не большую такую, но светлую ухоженную. Лежит та Тамара в кровати, больная вся. Я ей, говорю Тамара, привет помнишь Демидку, Никиты Сергеевича сына? Она так посмотрела пристально, да как заорет, как здоровая. Бугай этот с каким-то кухонным ножом в комнатку влетел, думал убивают тут бабушку, а она отойти не может. Потом сказала, своим это ж, типа Герой наш чапаевский Демид Чаплин.

Генка посмотрел на Никитича с подозрением.

– Да, а что, как домой вернулся и поменял фамилию. Каждому милиционеру не объяснишь, что Чапля, это та же Цапля, но по-украински. Они все про этого американца думали, что в кино показывали, думали американская фамилия, а она наша малоросская, и он сам Чаплин из малоросских евреев вышел, а фамилия у него от владельца коннозавода, того что его деда вместо сына своего на службу в балканскую войну отправил. Правило тогда было такое, если богатый человек вместо своего ребенка на военную службу отправлял еврейского сына, тому давали фамилию этого человека. При этом он мог и не крестится. Ну, в общем, достало меня родство с этим Чаплиным пошел я к председателю поссовета и поменял фамилию на Цаплин, тем более, это одно и тоже. А знаешь, сколько я натерпелся в армии, когда в Германии стояли, меня к особистам из-за фамилии таскали постоянно, я им объяснительные писал, что весь мой род, начиная с Хортицы Чаплин был, казаки мы с древних времен. А перед самой революцией отец мой с Дальнего Востока по решению круга на старую родину поехал, так как инвалидом был и службу нести было ему тяжело, его в японскую еще в живот разрывной пулей ранило, совсем плох был. И женой не смог из-за того обзавестись, кому он там нужен, казачьих девок всегда маловато было. А вот когда сюда под Козлов приехал, нашлась невеста быстро, здесь-то их всегда хватало и вот мать, его хоть и моложе была на двадцать лет, сама себе выбрала, и сама за себя замуж и выдала, а он стеснительный был с бабами. Стеснялся болезни своей, да Георгиев своих не одевал ни в жизнь, стыдно ему было, а за что непонятно, в бою же заработал.

– Никитич, ты не отвлекайся, – сказал Егор, – Ты лучше расскажи, как ты легендой тут щеголял по Чапаевке.

– Да, ладно, чего там. – махнул рукой Никитич. – Тоже мне героя нашли.

– Нет, ты расскажи, расскажи

– Ну, в общем, когда все утихло в доме у Тамарке, она с кровати соскочила и давай по дому бегать, и всеми командовать. Бугай тот оказался мужем ее внучки, это он дом отгрохал и там у него свой сахарный завод и полей гектаров на двести в нашем районе.

– В ихнем. – вставил Егор.

– Ну, да то есть в ихнем мичуринском районе. Одним словом, когда он узнал, что я тот самый Демид Чаплин, которого они в школе на уроках проходили, он проникся ко мне самым большим уважением, и быстренько отправил людей, чтобы музей, ну то есть мою хату в порядок привели. Музей они, конечно, сносить не стали, но поставили в маленькой комнате нормальную кровать, привезли какие-то кастрюли там, плитку электрическую, новую такую, холодильник импортный, но тоже небольшой, а с музеем говорит, пока не разберемся, трогать не будем. А ну и траву, конечно, его работнички вокруг дома всю повыкашивали. Не успел я там толком освоится, как прибежал участковый милиционер, а документов-то у меня никаких, говорю, что ехал с чужбины, и все как есть в Москве сперли прямо на Павелецком, когда на Тамбовский поезд садился, потому, как вещей-то у меня было всего ничего один чемоданчик из кожи, вот не успел мяу сказать до середины, как прям из вагона при посадке и украли. Он посетовал, да мол, Москва она такая не зевай, а тем более, когда чемодан дорогой. А что спрашивает было в чемодане, может московские коллеги помогут найдут раз в жизни случайно. Я придумал, что был за чемодан, и что в нем лежало, особо завираться не стал, вижу, твой Гена коллега умный мужик, но извини я тоже вроде не дурак. Ты знаешь, почему я ни как все с войны вернулся, не в 49-ом, в 60-ом?

Генка помотал головой

– А потому, что вызвали нас, наиболее опытных войсковых разведчиков в августе 45-го в особый отдел и объяснили, что нужны, мол, люди, кто типа шпиона будет в лагерях для интернированных в американской зоне оккупации. Нам, мол, нужна информация оттуда, что там делается, и не готовят ли союзнички нам какой-нибудь пакости. А если будут вербовать в спецшколы разные, надо будет в них попасть. Я еще обратил внимание, что выбрали самых маленьких, неприметных и худых, мол, натерпелись. А я тут только с госпиталя, еще на ногах-то стоял слабо, сильно меня тогда в марте шибануло. Ну, одним словом проверял в загранке ни много немало пятнадцать лет, пока наши домой не пустили. И по-немецки, и по-английски говорить научился. Во Франции даже одно время жил, немного с полгода, но врать про заграницу мне вовсе не пришлось. И когда милиционер тот старлей, по-моему, Ревякин фамилия, начал спрашивать где был все это время я говорил легко, сыпал местами, причем не стеснялся называл их все по-немецки, по-французски или английски. Поверил, но чувствую инфу наверх послал.

А в Чапаевке к тому моменту решили чествовать возвращение мое. Устроили в ДК торжественное собрание, приходили ко мне какие-то дети приглашали в школу на уроки мужества, общем кошмар какой-то. Даже из Тамбова какой-то мужик приехал исследователь героев тамбовщины, расспрашивал меня, как выжил, да как в плен попал, как меня американцы спасли, ну и так далее. Милиционер этот Ревякин и то меньше спрашивал.

– Знаю, я этого Ревякина, правда, у нас он еще лейтенант, и участковым не в Чапаевке, а в Заворонежском, а так видел я его пару раз на День Милиции.

– Да, что я нашего Валерку не знаю, что ль.

– Ну, в общем, когда к Егору Змей твой обратился я уже и рад был смыться от всей этой возни.

– Ну а у вас как было, вас куда занесло? – спросил Генку Егор

– У нас был просто чужой город. Ну да вроде и наш, и вроде не наш. Чужой одним словом. Я так понял, что вас раскидало от нас тогда, когда вы уходили от Катерины. Помните, я вас еще про Луну спрашивал? Похоже, что после того как Тузика привязали и прошли домой, вас и швырнуло, да подальше, чем нас.

– Что ж это за гадость такая нас так побросала?

– Не знаю. Но факт налицо, сделано это было специально.

И Генка, не торопясь, рассказал друзьям все от начал и до конца.

– Так это вас грохнуть хотели! – удивился Егор.

– Точнее только дочь.

– Да, но воспользовались они, эти дасы чужой темпоральной дорогой.

– Да, похоже, что это старая контрабандистская тропа.

– А что через нее тащат? – спросил Егор.

– Хороший вопрос. Если тащат, значить для них это что-то является ценностью, если тащить, то либо из нашей реальности, либо сквозь нее.

– Сквозь вряд ли, смысла нет, у них движение должны на прокол между двумя реальностями не трогая другие. – компетентно заявил Никитич.

– Откуда знаешь? – интересовался Егор.

– Книжки читал и мозгами раскидывал.

– Фантастику, что ль?

– А ты к фантастике так просто не относись, у Жюля Верна сбылось более половины технологических пророчеств, у Герберта Уэльса больше десяти процентов, у Джека Лондона в романах почти десять устройств воплощены в жизнь.

– У Джека Лондона? Ты ничего не путаешь?

– Да, у Лондона, почитай “Железную пяту”, или “Беспримерное нашествие”, ты там найдешь и тоталитаризм СССР сталинских времен, и Хиросиму и бактериологические опыты японцев над китайцами. Написанное им в начале 20 века совпало, чуть ли не дословно.

Генка еще раз с подозрением посмотрел на Никитича.

– А ты что думал если я жил при СССР, то должен был обожать Сталина. Только слепой не видел, того, что твориться. И Жукова я не люблю, тоже мне полководец-герой, а сколько он народу клал, ради своих побед, немцы солдат берегли, а нашим отцам-командиром все по хрен было, приказ есть вперед, на верную смерть. Ты, например, знаешь, что разведчики хоть и рисковали задницей, но в тоже время были самими защищенными людьми в пехоте, потому как их в атаки тупые не бросали, а на разведке главное умелым быть. Тут почти всегда все от тебя зависит.

Генка счел лучшим промолчать.

– Ладно, разболтались, что делать будем с этой “дорогой жизни”. — вернулся к баранам Егор.

– Надо разобраться, что по ней прут, а то может она нам и не нужна. – попробовал успокоить соратников Генка.

– Вот ты и разберись, кому тут Змей друг? – заявил Егор.

– Разберусь.

Глава.15 Детич

Встреча со Змеем произошла быстрее, чем Генка ее ждал, буквально в тот же вечер.

– Звали?

– Ну да, типа того.

– Что-нибудь не так?

– Да нет с моими, и с домом все в порядке, мы тут просто поговорили по поводу этой темпоральной дорожки, которую как я понял вы и не прикрыли.

– Да, как-то не получилось. – согласился Змей.

– Собственно интересно стало, что за тропа такая, контрабандистская. Что по ней тащат?

– Тащат, как ты выражаешься, детич. Точнее в основном детич, а так по мелочам много чего.

– А что это такое, этот детич?

– Это концентрированный продукт биологического происхождения, получаемые из аэробных бактерий, мутировавших в присутствии углекислого газа и ряда веществ органического и неорганического происхождения, как правило, в условиях крупных городов вашей реальности.

– И на фига он нужен?

– Его используют как мощнейший фармпрепарат в трехстах реальностях.

– И что ни в каких иных условиях он не произрастает?

– Нет, никому не хочется портить свои миры из-за продления жизни старикам или красоты зрелых женщин.

– То есть, как портить?

– А ты считаешь, что ваши мегаполисы предельно полезны для вашего здоровья?

– Естественно не считаю, но с этим трудно бороться, нужно до хрена денег, чтобы изменить нашу экономику.

– Гена, изменить вашу экономику стоит многократно дешевле, чем ты думаешь, но лобби контрабандистов не даст это сделать. Потому, что они хорошо платят вашим политикам и промышленникам. На три мегаполиса типа Москвы или Нью-Йорка они могут безбедно кормить одну реальность, просто с барышей от продажи детича.

– А много, таких транспортных путей от нас и во вне?

– Немного, штук пять не более.

– А что вы их не прикроете, вам же это не сложно.

– Сложно не с технической точки зрения, а с экономической, у нас тоже есть свои фракции, как ты уже заметил, и многие считают, что мы и так слишком много тратим на прошлое и реальности. Мало того я тебе по секрету скажу, что ваше возвращение обошлось нам примерно в полугодовой бюджет всей программы.

– Ты хочешь, чтобы я тебя пожалел? Не пожалею, вы сами в той операции прокололись.

– А я и не спорю, а ты что хочешь.

– Я хочу перекрыть каналы с нашего времени.

– С реальности.

– Хорошо с реальности.

– И как ты себе это представляешь.

– Пока не знаю, но надеюсь, ты мне об этом расскажешь.

– А меня потом, как это у вас тут говорят, поганой метлой под зад с программы?

– Не выгонят, ты ж у нас тут лучший переговорщик.

– Что-то я в последнее время в этом начинаю сомневаться

– И так, как можно перекрыть каналы.

– Ну, конечно самый простой способ, рвануть над этим местом баронную бомбочку эдак мегаватт в пять. Взрыв исказить пространством и каналы будут закрыты. Но как я понимаю, это тебе не подойдет.

– Правильно понимаешь.

– Можно поставить щит, конечно, или, например, блокировать векторную составляющую участка, можно даже зациклить время в этом участке на само себя, но тогда земля на нем будет для вас потеряна.

– В смысле?

– Ну, у вас в старое время такие земли называли нехорошими, там даже ходить нельзя будет.

– Нет портить огород Катьке я тебе не дам, придумай, что-нибудь еще.

– Ну, можно, в конце концов, просто пугнут этих гадов. Слитни, народ пугливый, и хоть идут против закона в целом всего боятся.

– Что еще за слитни?

– Народец такой, они с древних времен занимаются контрабандой в реальностях, и ничем другим собственно заниматься не могут. Пытались мы с ними договорится, к чему-нибудь их приспособить, но они отказались, говорят так жили наши предки, и мы так будем. Они на самом деле довольно безвредные существа.

– Ну, да такие божие одуванчики, которые нам планету портят.

– Вы ее сами портите.

– Выгодная позиция, а вот вы, если вы наши потомки, что их не погоните этих паразитов от нашей реальности поганой метлой?

– А зачем? Ваша испорченная экология и вызвала наше появление.

Если бы Генка уже не сидел в кресле на веранде, он бы так и сел.

– То есть вы это мы мутанты?

– В какой-то мере. – подтвердил это Змей.

Генка был в шоке.

– А Лийка тут причем?

– Родоначальница рода, так сказать, это ее гены немного отойдут от среднестатистического фона людей, причем мутация будет стойкой.

Генка надолго замолчал. С одной стороны дочь, любимый ребенок, с другой стороны далекое предалекое Человечество, с третьей ответственность за всех и всея, которую на него никто не водружал, а он сам вздумал ее водрузить. Через две минуты он понял, что де-факто ему изменить мало что получиться, но попытка не пытка.

– Сколько говоришь точек перехода на поверхности планеты, пять?

Змей кивнул.

– Где?

– Пиши координаты.

Генка не торопясь, сходил в дом принес из детской карандаш и бумагу и начал под диктовку Змея записывать координаты точек в углах и секундах, в долготах и широтах. А когда записал спросил.

– Поможешь мне блокировать их тут, у Катьки.

Змей наклонил голову, что означало “никаких проблем”.

– Мы как бы задолжали, с это кутерьмой.

– Что ты говорил там про векторную составляющую?

– Ну, это как если бы время вдруг в этом месте остановилось. Можно, конечно, и реверс сделать, то есть пустить его вспять, но это энергозатратнее, чем просто остановить.

– Понял, а чем вы останавливаете?

– Ну, как правило, все наши темпоральные машины находятся в нашей реальности, просто мы ими работаем дистанционно, но блокиратор устройство небольшое, могу выдать на время.

– Навсегда! – упрямо произнес Геннадий.

– Тебе-то оно зачем? Навсегда-то. – удивился Змей.

– А я его разок использую для отпугивания этих, как их там слитней, а потом в погреб поставлю, и всю зиму свежую клубнику кушать семья будет.

Змей аж рот открыл от удивления.

– Да! Такого применения темпоральному блокиратору никто пока не придумал. Ладно, думаю, что для погашения морального ущерба начальство согласится.

Через два дня на субботу вечерком, когда дети уже спали, на отцовской веранде Геннадий собрал всех участников игры, включая Катерину, с которой у Егора что-то началось, а часть событий произошла на ее территории. Егор, конечно же Катьке все как есть рассказал, но Генка подобной утечке информации даже был рад, во-первых в том, что он задумал лишняя пара рук не повредила бы, во вторых Катька тоже была пострадавшим лицом, колодец-то был ее, а самое главное точка перехода находилась на ее огороде и подробный рассказ Егора снимал необходимость врать лучшей подруге жены. Теперь, когда их было пятеро, Генка поднял листок из альбома для рисования, с написанными на нем красным художественным карандашом цифрами координат.

– Вот это точки координат переходов темпоральных контрабандистов. Через них народец под названием слини, таскает с нашей планеты фармакопейный препарат, ради которого они превратили нашу планету в свалку. Они уже четыре раза проделывали с ней такой тонко вмешиваясь в устройство планеты, каждый раз это вызывала сначала резкое потепление, и увеличение углекислоты в атмосфере, а потом похолодание. Первый раз подобный катаклизм, заставил земноводных окончательно выбраться на поверхность земли, потому как вода в океане стала столь насыщенной углекислотой, что выжить в ней стало сложнее, чем на поверхности. Второй раз это произошло в расцвет эпохи динозавров, причем количество мышечной массы этих животных резко превысило способность растительности прокормить их, и снабдить кислородом. А океан, опять-таки нагреваясь, стал насыщаться углекислотой и меньше выдавать кислорода. Следующий теплый период плиоцен, так же вызвал сначала предельно горячую атмосферу на планете и также как и в прежние разы, резкое повышение концентрации углекислоты. Сегодня глобальное потепление фактор антропогенный, но нами им еще легче управлять, чем рождаемостью динозавров, и процессы необходимые им происходят на глазах всего одного поколения. Им нужны бактерии, которые чем жарче, и чем больше углекислого газа, тем больше они вырабатывают то, что они называют детич. Это такой эликсир молодости. Его потребляют практически на всех реальностях, включая, к слову сказать, и нашу, вот только никто кроме нас, его не производит, бактерии эти считаются во всех реальностях запрещенными, так как кроме разрушения экологии, они так же сильнейшим образом влияют на генофонд живых существ. То есть за счет дурацкой экологии и нашего генофонда кто-то покупает себе молодость и красоту. А главные двигатели этого процесса существа под названием слини. Мое предложение такое. Мы пугаем слиней на огороде Катерины, и пригрозим им, что если они не уберутся с нашей реальности, мы перекроем все точки перехода. Они, конечно, могут переходить и в других точках, но как я понял, эти точки в силу своего геологического строения позволяют осуществлять переход с минимальной тратой энергии, и другие точки перехода сделают их бизнес нерентабельными.

Генка налил себе вишневый компот из старого стеклянного графина, выпил и продолжил.

– Теперь, что мы имеем. У нас информация о том, что творится. У нас есть координаты точек перехода, и у нас один темпоральный блокиратор. – Он вытащил из кармана небольшую коробочку с небольшой линзой в центре и шариком под ней. Затем положил указательный палец на шарик. Из линзы поднялся луч света, нарисовав в полуметре над столом трехмерную картинку планеты. Материки были искажены в формах, а часть Европы находилась под слоем воды.

– Это Земля реальности Змея. По координатной сетке можно просмотреть любую точку, любого времени на нашей планете в любой из возможных реальностей.

Он проехал пальцем по шарику нажимая его то сверху, что справа, то слева. Теперь они видели привычный им глобус.

– А это наша Земля, наша реальность. Надо заметить, что первым движением души посмотреть Землю времен динозавров и времен ее возникновения, но потом я понял, что это всего лишь система наведения, и хотя даже в этом качестве он представляет просто невероятную научную ценность, мы этот прибор используем все же по-другому.

– Хотите, верьте, – продолжил он, – Хотите нет, но если жить со включенным в кармане этим прибором, то можно прожить неимоверно долгую жизнь, так как он позволяет жить в остановившемся времени. А вы соответственно не в состоянии будете постареть.

Егор присвистнул, Катька с Лариской посмотрели друг на друга, Никитич крякнул. А Гена довольный собой подумал, ну что впечатление произвело, и продолжил.

– Но в нашем случае это не подзорная труба во времени, и не машинка для сохранения молодости, и даже не вечный холодильник как я это ляпнул Змею, а оружие, чтобы изгнать оккупантов с нашей реальности. Мы вызовем на разговор слитней, когда поймаем их при переходе. Безотказный детектор перехода у нас есть, он показал через перильца на Тузика, лежащего у будки. А когда они окажутся захваченными нами, мы будем говорить с ними.

– А вдруг они по-нашему не понимают? – спросила Катя.

– Может и не понимают, но, скорее всего, понимают, потому, как работают с нашими давно.

– А что мы скажем? – это Егор.

– Скажем, что мы закрываем нашу реальность для поставок детича.

– Ага, а они так нас и послушали.

– Змей говорит, что они народ в целом пугливый и по мере возможности законопослушный. Может и послушают.

– А потом? – спросила Лариса.

– Потом мы их отпустим, и будь что будет.

– Есть шанс, однако, Геннадий, что эти твои слитни пойдут и скажут нашим с которыми работают здесь, что мы им мешаем, знаешь, что потом будет?

– Знаю. – посуровел Генка. – Нас сметут с лица Земли вместе с Мичуринском.

– И я про то же.

– Значить у нас один единственный ход, и после этого хода они должны слинять.

– Это может потому они и слитни? – попытался пошутить Егор.

Ночь засады была лунная, как и в прошлый раз. Генка детей отвез в этот раз бабушке, Ларискиной маме. Не любил он этого делать, но и делать было нечего.

Тузик валялся на густой траве и посматривал хитрым глазом на Генку, ну что, мол, хозяин, все напрасно?

Генка знал, что не все так просто, но знал и другое, что в полнолуние в то время когда Луна в зените, для перехода между реальностями самое удобное время. Даром что его так боялись во все времена.

Тузик повел своей мохнатой бровью где-то в час ночи, как раз самое время. Генка приготовился, и дал знать остальным. Егора Генка предварительно снабдил видеокамерой, которая валялась в отделении вещдоком вот уже третий год, и активно использовалась всем отделением для проведения следственных и иных действий. Генка логично посчитал, что сегодняшняя ночь как раз подходить под последнее определение.

В 23.00 уже довольно явственно задрожала земля под ногами и Генка, боясь упустить момент, нажал на шарик-кнопку в блокираторе. Все вдруг стало мертвенно тихо.

Геннадий вышел из кустов, где до того отсиживался и встал посреди огорода.

Минуты три стояла тишина такая, что даже цикады не были слышны.

– Ну, что долго будем отсиживаться господа контрабандисты? – внятно произнес Гена.

Прошло еще пару минут и из под земли начал вставать холмик величиной со старый Запорожец. Потом земля раскололась, и сквозь нее показался металл аппарата. Бок вдруг стал прозрачным, а потом исчез и сквозь него на земле вступил небольшой гуманоид в какой-то странной одежде.

– Ты хотел говорить, Геннадий Чегодаев?

– Да, если вы слитни, то у меня к вам есть разговор.

– Я не слитень, я их механически слуга, по-вашему, ближе всего будет робот, но сами они в машине и они тебя слышат.

– Доказательство, что они слышат?

Машина повернулась на пол-оборота и встала.

– Хорошо. Я здесь, чтобы сказать, что я закрываю ваш бизнес в этой реальности, так как он связан с оборотом запрещенных в нашей реальности средств, вы больше не будете, не вырабатывать, не собирать, не вывозить детич в этой реальности.

– На основании чего ты хочешь нам это запретить?

– Все очень просто – я представлю здесь организацию, контролирующую нелегальные перевозки на транспорте, и вот мое удостоверение.

Он открыл свое удостоверение милиционера на транспорте. Робот, просканировав его помолчал, ожидая реакции хозяев. Потом он поднял голову, посмотрел на Гену и отчетливо сказал.

– Мы принимаем ваше решение. Мы закрываем свой бизнес, и уходим с вашей реальности. Мы чтим законы – так выгоднее работать. Просто нам до сего момента никто не запрещал работать с детичем в вашей реальности.

– Благодарю вас за сотрудничество и буду рад видеть вас в качестве гостей в своем доме.

– И мы благодарим вас, капитан Чегодаев и принимаем ваше приглашение посетить ваше жилище в течении одного цикла. А теперь позвольте нам удалиться.

Генка нажал на кнопку блокиратора и отдал честь. А про себя подумал, все-таки полезно иногда быть милиционером. Особенно транспортной милиции.